Каменный венок
Шрифт:
Захожу я на луг в обход, совсем с другого краю, в голове у меня никакой ясной мысли нет, однако иду.
Дождался немножко знакомой компании своих фабричных, пристал к ним. Идем, делаем круг, и, загородившись этой компанией, я из-за нее, как из-за кустов, выглядываю осторожно очень издали и вижу - стоит она у мельницы и смотрит прямо в меня.
– Чтой-то, молодой человек, с вами?
– мне говорит девка, которая рядом.
– Больно невпопад говорить стали? Язык у вас заплетается?
Еще немножко она потерпела рядом
– Еще не легче! На гладком месте спотыкается! Еще и меня уронит, к свиньям таких кавалеров!
– фыркнула, отвернулась, отошла, и я остался посреди чистого места один.
Повернулся я, зубы стиснул и зашагал напрямик к мельнице. А она - в точности как Монахов говорил: локти руками сцепила, вся сжалась, стоит, ждет.
Подошел я очень бодро, а что говорить, не найду.
– Здравствуй!
– Здравствуйте!
– Ты что это стоишь? Все так и будешь стоять?.. Ну, стой, стой, дело твое.
– Я и так стою.
– Ах, стоишь?.. Ну-ну... А для чего ты стоишь? Смотришь для чего, будто впилась? Это зачем?
– Любуюсь, как это вы гуляете.
– Хорошо гулянье... Ты так любому гулянье перепортишь.
– Это не я, Вася, это ваша же собственная совесть вам все портит.
Подумать только: совесть! Досадно мне слушать или нет! Ну, при чем тут совесть, когда я ничего худого не сделал? Убил я кого? Украл? Обманул?.. Но я свою досаду сдерживаю, потому что знаю свой характер.
– Ты, - говорю, - пойми, ведь ты не кого-нибудь, а самое себя страмишь. Ведь над тобой люди смеются, неужто ты сама не видишь, не замечаешь. Людям из себя посмешище устраиваешь?
– Очень я это замечаю, Вася... А за посмешище я вам еще припомню.
Я сперва и не обратил внимания на эти ее слова и все стараюсь с ней построже, вразумить, хотя без грубости, - до чего это несуразно ей так себя вести, и так далее, и так еще далее, все я говорю, говорю и наконец замечаю - смотрит она на меня, смотрит светлым взглядом, а слушать меня вовсе не слушает. То есть вроде бы и слушает, но будто от меня к ней не вразумительное рассуждение доносится, а, например, приятное жужжание или дудочки гудение, и она со своим удовольствием эти звуки слушает.
У меня все мысли и расплескались.
– Неужто же тебе самой-то не надоело?
– Что?.. Нет, Вася, мне на вас глядеть во всю жизнь никогда не надоест!
– Опомнись! Не про то ты говоришь!.. Ты что, людей не знаешь? Люди-то, они знаешь какой народ! Они ведь бог знает что вообразить могут!
– Ну и пускай про нас чего хотят воображают!
– Да ты дурочка или маленькая? Про каких про нас: про тебя думают, над тобой насмехаются.
– Как же про меня?.. Неужто вы? Неужто от меня отказываться?.. Ой, до чего вам, наверное, даже совестно сейчас так говорить!.. Ой!..
– За голову схватилась, того гляди во весь голос завоет.
– Опомнись!
– кричу ей.
–
Возможно, я при этом от досады ногой притопнул. Возможно. Не помню, но заметил. Только вижу, она пальцем на мою ногу показывает, палец у нее дрожит, но сквозь слезы очень явственно выговаривает:
– А это я тоже вам припомню, как вы сапогом! Сами от меня отказаться... отказаться задумали, а на меня же бессовестно сапожищем топаете!
Я опять других слов не найду, свое кричу:
– Опомнись! От чего мне отказываться-то? Ведь не было же у нас с тобой ничего, да люди-то, они какой народ?..
Она прямо пошатнулась даже, руками всплескала.
– Не было?.. Отрекаетесь? Чужие мы, значит, теперь, да? Чужие!
– Ох, да не про то я тебе: чужие - не чужие!.. Я тебе про поведение... насчет, например, чтоб у мельницы стоять!.. Тьфу, да ты понимаешь ли, про что разговор у нас идет?..
– А про что? Ну, может, не понимаю...
– Про что народ думает!.. Ну?.. Люди-то про то только думают: было промеж нас с тобой что или не было! Вот о чем, поняла?
Она прямо со стоном на землю так и села:
– О-ой... ну, поняла я наконец, про что вы меня так упрекаете... Поняла я... Ну, не было.
Схватилась ладонями, лицо стиснула со всех сил, слезы между пальцев бегут. Сидит на земле. Безутешно со стороны на сторону качается.
– Не было... Поняла!.. Ну да, не было, я же сознаюся... Вот вы чего, значит, добивались, ну, сознаюсь: не было!..
– Ну вот, раз сама же ты сознаешь...
– Да-а!..
– ревет в голос.
– Сознаю!.. Добились!.. Теперь можете отрекаться от меня, да?.. Бессовестно!.. Как будто это я, что ли, виновата, что не было? Все одна я, да?.. Я, я?.. По совести скажите!..
– Очнись-опомнись! Ты только прислушайся! Тебе самой-то слышно, что ты такое говоришь? Доносится до тебя хоть издаля?
Она головой мотает.
– Не слышу ничего и слушать больше нечего, раз я сама же выхожу у вас виноватая и вся жизнь у меня теперь порушилася! А?..
– Мне в глаза заглянуть старается, а сама и не видит ничего, много ли сквозь такой ливень разглядишь.
– Кончай только реветь, слышишь?.. Кончай! По совести сказать, ты, скорей всего, пожалуй, и вправду не виновата. Нет...
Значит, что-то донеслось до нее: прислушалась и чуть приутихла.
– Зачем же вы меня, Вася, этими разговорами мучили?..
– Теперь-то ты можешь слышать?
– Ничего и теперь не могу, кроме как до чего же вы человек хороший и как я вас люблю без памяти.
– Скажешь тоже... Хороший... То мне все что-то припомнить грозишься, то теперь вот хороший... Что ж ты не припоминаешь?
– Будет, может, еще время... Заживем, поженимся, тогда, может, и припомню.
– О-о?
– говорю.
– Так мы, оказывается, уж жениться собрались? Это когда же это будет?