Камешек в небе (= "Галька в небе"). Звезды как пыль (другие переводы)
Шрифт:
— Тогда останови его.
— Не могу. Честно тебе говорю — не могу. Есть мнение, что наместники могут все. Но это не так. Этот человек, Алварден, имеет письменное разрешение от Отдела Внешних Провинций. Так что оно полностью превосходит мои полномочия. Разрешение вдобавок одобрено Императором. Я ничего не могу сделать, не обратившись предварительно в Центральный Совет, что заняло бы месяцы… И какую я смогу выставить причину? Если бы я попытался остановить его силой, такое мое действие рассматривалось бы как попытка восстания, а ты знаешь о готовности Центрального Совета удалить любого исполнителя, преступившего, по его мнению, возможную черту. И что потом? Я был бы заменен кем-нибудь
Флора тихо засмеялась.
— Ты смеешься надо мной, Энниус. Как я могу догадаться? Я не археолог. Полагаю, он попытается выкопать статую или кости и датировать их.
— Хотел бы я, чтобы это было так. Алварден сказал мне вчера, что он намеревается сделать. Он хочет пойти в радиоактивные зоны Земли. Он намерен искать в таких местах следы пребывания человека, доказать, что человек существовал ранее того времени, как Земля стала радиоактивной, ибо он настаивает, что радиоактивность — дело человеческих рук. И таким образом он обоснует новую хронологию.
— Но это почти то же, что говорила я.
— Тебе известно, что значит войти туда, где имеется радиоактивность? Это запрещенные зоны. Один из самых наистрожайших обычаев из всех тех, которых придерживаются земляне. Никто не смеет проникнуть на запрещенные земли, а все радиоактивные земли — запрещенные.
— Но тогда все в порядке. Алварден будет остановлен самими землянами.
— О, прекрасно! Он будет остановлен Верховным Министром! А каким образом мы сможем убедить его в том, что Империя не намеревалась провести намеренный акт святотатства?
— Верховный Министр не может быть таким чувствительным.
— Не может? — Энниус подался назад, глядя на жену. Лицо его было едва видимым в ночной тьме. — Твоя наивность удивительно трогательна. Конечно же, он вполне может быть таким чувствительным. Известно ли тебе, что случилось… о, лет тридцать назад? Я расскажу тебе, а потом — суди сама.
Случилось так, что Земля получила разрешение не носить знаков господства Империи, поскольку она настаивала на своем автономном праве правления в Галактике. Но потом молодой Станнельп — мальчик-император, который был некоторым образом душевно нездоровым и которого с помощью убийства удалили от трона через два года правления, — ты должна помнить! — приказал, чтобы знаки императорского отличия были установлены на здании Совета в Вашине. Само по себе это требование благоразумно, поскольку эти знаки присутствуют на здании каждого планетарного Совета Галактики как символ императорского единства. Но что произошло в этом случае? В день появления знаков город превратился в средоточение безумцев. Сумасшедшие Вашина сорвали все знаки и поднялись против гарнизона. Со стороны Станнельпа было явным безумством требовать выполнения приказа, ибо это означало убийство каждого живого землянина, но он был убит раньше, чем смог завершить свое начинание, а Эдард, его преемник, отменил приказ. И снова установился мир.
— Ты хочешь сказать, — недоверчиво проговорила Флора, — что имперские знаки не были водворены на место?
— Именно это я и имею в виду. Клянусь звездами, среди миллиардов других планет Земля одна не имеет знаков Империи на здании своего Совета. Несчастная планета, на которой мы находимся… И даже сегодня, если мы снова попытаемся установить эти знаки, земляне станут драться до последнего Человека, и нам придется убить этого последнего человека, прежде чем мы сможем выполнить то, что хотим. А ты спрашиваешь меня, не будут ли они чувствительны.
Они долго молчали, пока вновь не зазвучал голос Флоры, на этот раз несколько неуверенный.
— Энниус?
— Да.
— Ты обеспокоен не только возможностью восстания и влиянием его на твою репутацию. Я не была бы твоей женой, если бы не могла наполовину читать твои мысли. Мне кажется, ты ожидаешь чего-то по-настоящему опасного для Империи… Не нужно ничего от меня скрывать, Энниус. Ты боишься, что земляне могут победить.
— Флора, я не могу об этом говорить.
В его глазах застыло мученическое выражение.
— Это даже не предчувствие… Может быть, четыре года на этой планете чересчур длительный срок для психически здорового человека. Но почему эти земляне такие самоуверенные?
— Откуда ты знаешь, что это так?
— О, это так. У меня тоже есть собственные источники информации. В конце концов, их три раза били, и у них не должно остаться иллюзий. И все же они прямо смотрят в лицо двум миллионам миров, каждый из которых намного сильнее Земли, и чувствуют себя уверенно. Могут ли они действительно быть так крепки в своей вере относительно собственной судьбы или некоей сверхъестественной силы… в чем-то, что имеет смысл только для них? Может быть… Может быть…
— Что «может быть», Энниус?
— Может быть, у них есть свое оружие?
— Оружие, которое позволит одному миру победить два миллиона других миров? Ты шутишь. Ни одно оружие на такое неспособно.
— Я уже говорил о синапсифере.
— А я говорила тебе о том, кто и как об этом позаботиться. Тебе известен какой-нибудь тип оружия, который они могли бы использовать?
— Нет, — последовал неохотный ответ.
— Конечно. Потому что такое оружие невозможно. А теперь я скажу тебе, что нужно делать. Почему бы тебе не связаться с Верховным Министром и, как можно скорее и искренне, не предупредить его о планах Алвардена? С глазу на глаз, конфиденциально, так, чтобы он тебе поверил. Тогда у него не останется сомнений в том, что у имперского правительства нет никаких намерений нарушить их обычаи. В то же время это позволило бы тебе остановить Алвардена, самому не показываясь на арене. Потом Отдел можно попросить о двух хороших психологах — или, лучше, попросить о четырех, тогда двух пришлют наверняка — и они обследовали бы возможности синапсифера… А обо всем другом позаботятся ваши солдаты, в то время как наши потомки могут заботиться сами о себе…
А теперь, почему бы тебе не поспать прямо здесь? Мы можем поставить кресло вон туда, а моя меховая накидка послужит тебе одеялом, завтрак же тебе подадут, когда ты проснешься. При дневном свете все кажется иным.
Так и случилось. Энниус, прободрствовав всю ночь, уснул за пять минут до рассвета.
Это произошло спустя восемь часов после того, как Верховный Министр впервые узнал о Беле Алвардене и его миссии от самого Прокуратора.
Глава 7
Разговор с безумцами
Что касается Алвардена, он был озабочен только своими каникулами. Его корабль «Кофиукус» задерживался по меньшей мере на месяц, таким образом, он мог провести целый месяц по своему желанию.
Итак, на шестой день после своего прибытия на Эверест, Алварден нанял в Воздушной Транспортной компании самый большой стратосферный реактивный самолет, совершающий путь между Эверестом и земной столицей — Вашином.
Если он воспользовался не скоростным крейсером, предоставленным в его распоряжение Энниусом, а торговым лайнером, то сделал это намеренно, из-за понятного любопытства чужеземца и археолога к обычной жизни людей, населяющих такую планету, как Земля.