Камешек в сапоге

Руб Андрей Викторович

— Ну и…?! Ура… — мы победили…?! И с радостью тут же забыли все, чему вас учили? Один Чика молодец — остался на месте и контролировал ситуацию.

Чика довольно заухмылялся.

— И то… оттого же, что и вы!!! Он — растерялся! — я отравил я ему всю эйфорию. — Молчите?! А если бы кто сдуру пальнул в вас??! Оттого, что иглы не подействовали или вы промахнулись? А?! А подранков добить? А сектора кто держать будет? Пушкин?!

Строй стоял по стойке «Смирно», но с совершенно разными выражениями лиц, выслушивая мой разнос.

Ну,

насчет промахнулись — это я погорячился. Количество боеприпасов выпущенных нами на тренировках превышало какой-нибудь местный конфликт на Земле - и после этого промахнуться...? Эт-то надо было сильно постараться.

— Вольно. Разойдись! Ну? И чего стоим?

— А что делать-то? — задал вопрос Чика.

— Что за дурацкие вопросы? Пакуйте этих недоносков. Трофеи в кучу.

Все засуетились, выполняя четкий приказ. Понятно опыта пока мало. Чуть растерялись ребята. Отыгрывали и тренировали совершенно другие варианты.

— Тагир! — крикнул я. — Иди сюда и своих веди. Все закончилось.

Младших ребятишек и женщин загнали в укрепленный погреб, а старшие подглядывали за боем с верха сеновала. И сейчас они вылезали оттуда.

— Да, и помогите их разложить.

Ну вот - другое дело. Даже кони не разбежались. Посреди двора росла куча трофейного барахла. А вдоль забора в рядок аккуратно раскладывали связанных петлями горе-вояк. Нашим с удовольствием помогали и детишки. Гвалт стоял знатный. Все громко делились впечатлениями. Я не пресекал — надо было дать людям выговориться.

— Ну что, пойдем — выпьем? — чуть спустя бодро я предложил нашим. — «Покалякаем, о делах наших скорбных», — тоном Джигарханяна добавил я продолжавший дуться на меня Юльке и приобнял ее.

— Дурак, — она скинула мою руку, — а если б тебя убили?

— Кто? Вот эти? — я презрительно улыбнулся. — "Убивалка" у них ещё не выросла. Ну попали в меня - разок, — я потер ребра, — подумаешь. Не на это оружие скаф рассчитан…

— Тагир, ты тоже зови своих — пошли в дом. Говорить будем.

— А эти? — он кивнул на смирно лежащее «воинство».

— А что эти? Полежат пока. Надо подумать, может и пригодятся? А не пригодятся…? — я характерным жестом провел себе по горлу.

— Но как же? Он же барон?

— Он больше не барон, — я глумливо засмеялся, — он мятежник. Он осмелился поднять руку на Наместника Императора и своего синьора. Он бунтовщик — со всеми вытекающими последствиями. Вот если б ты ударил его, что бы было?

Тагир прижмурился — он представил на секунду перспективу:

— Убили бы всех.

Я ухмыльнулся: — Вот примерно тоже самое он сделал только что. Но… по отношению ко мне.

Все местные, занимаясь трофеями и сортировкой тушек усиленно «грели уши» очень внимательно прислушиваясь к разговору.

— Ладно. Ну что, господа и дамы — пошли, выпьем по этому поводу! — резюмировал я, стаскивая шлем. — Победу не грех и отметить… и окончание «курсов» надо бы обмыть.

Последнее поняли

только наши.

— Ага, — тут же согласился Чика. — А то, как бы мозг не закипел — он тут же довольно потер руки.

Выпить были согласны все. Кроме, пожалуй, Симеона отчего-то состроившего постную морду.

— Осуждаешь, комиссар?

— Нет. То в обычае.

— Правильно! Русские мы, в конце концов, или нет?

На лице Баярда было полное согласие с национальной идентификацией — особенно когда речь зашла о выпивке. Дживс о чем-то раздумывал.

— Не парься, Дживс! Ещё немного и ты станешь совсем русским, — обрадовал я его. — По духу ты и так практически наш.

Проникновение разлагающего и тлетворного влияния нашей троицы из двадцатого века было неоспоримо. Перенимались привычки и словечки, а следом и дух. Хочешь… не хочешь, а это сильно сказывается. Интернационал. Ещё немного и… все. Чопорность и величественность в обыденной жизни из Дживса выбить удалось, вот достоинство — нет. Что-то эдакое глубинное, в нем оставалось несмотря ни на что.

Глава 10.

Названы страны, где пьют больше россиян. Оказалось, что больше всего россиян пьют в Египте и Турции

 Славно мы посидели.

Вначале я представился всем. Официально, так сказать. Затем представил нашу группу. Мужики охренели… и затеяли было кланяться. Вот уж чего мне надо — так этакого счастья. Тут ни бабы, ни дети за стол права садиться не имели — сидели только старшие мужчины. Пятеро. Опять чуть покривился, как и в самом начале, наш рыцарь, но что характерно — ни слова не сказал. Раз я готов сесть с крестьянами за стол, значит и ему не зазорно.

Те тоже поначалу смущались — пришлось рявкнуть. Ну, а мы усугубили ещё — под такой-то закусь. Мясо просто таяло во рту. Да свежие овощи выше всяких похвал. А что самогонка синяя, так ведь не «тормозуха» же какая-нибудь. Разговоры пока велись ни о чём — мы ждали, пока очухаются эти придурки во дворе. В основном Симеон интересовался бароном. Расспрашивал — что да как. Я на всякий случай пока помалкивал, гонял в голове разные варианты.

— Там эта барон, ошнулся! — заскочил с известием в гостиную замурзанный шепелявый малец.

— И чего? — лениво поинтересовался Чика.

— Так это… Ругаетша он штрашть.

— Ругается, говоришь? — лениво переспросил я

— Ага. Так всех и коштерит. Я малость пошлушал, до плохих шлов.

— И что? — ласково спросила у него Юлька.

— Што-што, плохие шлова говорил он — вот што, — как дитю пояснил он ей. — А батька говорит, шо такие шлова не гоже ни шлухать, ни говорить.

— И ты совсем их значит, не слушал? — подколол его Чика.

— Ну, рази шамую малошть, — слегка насупившись сознался он.