Камнеломка, кувшинки и корона
Шрифт:
«Лишь бы моё имя на чьем-то гобелене не появилось. Будет очень неловко, когда выяснится истинная причина отказа».
Теперь Ар-Ханг ждал обращения и исполнения приговора. Двигался, разговаривал, ежедневно приходил к родительскому дому. Обещал тем, кого не помнил: «Скоро встретимся». Как хотелось верить, что после смерти драконы уходят в другой, лучший мир, где нет скверны и крови, противостояния льда и яда!..
Арх встал с крыльца. Тронул обмерзшую ветку – луч солнца преломился во льду, показалось, что зеленеет почка – и пошел по направлению к кладбищу, недоуменно принюхиваясь.
Вонь крепчала, вызывала беспокойство и раздражение. Ар-Ханг прошел мимо поворота на кладбище, ускорил шаг, а потом и побежал к берегу.
Чужая магия!
Заговоренный жезл небрежно воткнули в скальную расселину. Сколько он тут простоял? Ночь? Или лазутчик прокрался на берег, прячась под покровом утреннего тумана?
«Утром, скорее всего… прямо на глазах топь растет, скалу и воду уже испоганила».
Ар-Ханг понимал, что жезл надо срочно уничтожить – еще час-другой, и топь превратится в неизлечимую язву. Ледяные драконы будут ограничивать ее расширение морозными выдохами, но через десяток лет ни от дома Летифер, ни от родительских могил не останется и следа. Все поглотит вонючая трясина, из которой цепочкой потянутся выползни, жаждущие крови.
«А что я, собственно, потеряю? – спросил у себя Арх. – Лишний день под гнетом страха? Умирать, так с пользой!»
Он перестал сдерживать магическую силу, рвавшуюся на волю, с трудом уминавшуюся в плотный ком, мешавший дышать и давивший на сердце. Тело недоверчиво ожило: зачесались лопатки, пальцы скрючились, нетерпеливо захватывая воздух. Магия взметнулась смертельным серым вихрем, утаивая и подгоняя превращение.
Мир перевернулся, цвета и запахи изменились. Ар-Ханг хлопнул крыльями, рассеивая пришлую вонь, небрежно подцепил когтем жезл, покатал по камням, рассеял в прах дыханием. Лазутчик ушел недалеко – дракон смерти чуял добычу, раздражавшую, как соринка на глазу.
«Покарать за осквернение моей земли!»
Одобрительный кивок и обещание самому себе: «После полета».
Он торопился опробовать крылья. С севера приближался отряд ледяных драконов. Не будет боя, не будет крови. За сопротивление покарают всю ядовитую общину: разрушат дома, выгонят на улицы и драконов, и дракайн, и маленьких детей. Ар-Ханг не желал зла сородичам и был готов растоптать свою гордость ради общего блага.
Полет кружил голову. Небо смыкалось с морем, манило, сулило дорогу в лучшую жизнь. Не только небо. Кенгарец, сжимавший бесполезный магический посох, рассыпался пригоршнями обещаний:
– Мы ценим таких, как ты, мастер смерти! Отнеси меня домой и окажись в кругу союзников. Тебя посвятят в таинства, умножающие силу. Ты будешь почитаем и непобедим!
«Дащ-щ-щас-с-с-с…» – шипел Арх, катая мертвое тело по песку и раздирая мелкие зловонные амулеты.
Отряд ледяных драконов спешил, подстегнутый изменившейся волей Храма. Воины готовились к последней битве. Он не знали, что молодой дракон смерти одинаково ненавидит как магию льда, так и магию гнили, и не предаст воспитавших его ядовитых драконов
Ар-Ханг успел поиграть в догонялки с облаками. С сожалением рухнул на песок, повел плечами, приноравливаясь к тяжести выросших доспехов – магической защите двуногого тела. Бесстрашно взглянул в глаза огромному ледяному дракону, позволил защелкнуть наручники на своих запястьях. Коварный металл, пропитанный заклинаниями, начал тянуть магическую силу. Доспехи растаяли. Арх предстал перед отрядом обнаженным, двуногим – как в день появления на свет. Кто-то швырнул ему кусок холстины. Ткань выскальзывала из скованных рук, обернуть ее вокруг бедер не получалось. Это раздражало. Хуже унижения было то, что Ар-Ханг начал мерзнуть. Талая вода леденила ноги, порывы ветра заставили покрыться мурашками.
«Как беременная дракайна… – с горечью подумал он. – Сдохну от холода, покрыв позором имя последнего отпрыска рода Летифер. Надо было биться, забрал бы с собой десяток, чтоб хоть в проклятьях имя вспоминали».
Он утешал себя ложью – смерть во славе не стоила жизни драконов общины. Когда-то его отец, Дагрим Летифер, почитался ядозубыми вирмами как хозяин здешней земли. Как единственный вирм, вырастивший апельсиновые деревья для своей дракайны на зачарованном клочке вечной мерзлоты. Отец жил и умер, оставив о себе добрую память. Ар-Ханг Летифер не мог поступить иначе.
Его закутали в холстину, привязали к спине одного из драконов и доставили в Хехильт – пропитанную морозным колдовством тюрьму для особо опасных преступников. Спускаясь по ступеням все ниже и ниже, Арх с трудом сдерживал стук зубов – стискивал челюсти, кроша эмаль, лишь бы не позориться перед сопровождающими. Холод и страх. Иногда из Хехильта выпускали. Выпускали в назидание непокорным. Руины разума в двуногой оболочке служили хорошим предупреждением для бунтовщиков.
В камере Ар-Ханга приковали к стене, лишая возможности греться движением. Дверь захлопнулась. Лязгнул засов, заклинание осело инеем, заставив забыть о достоинстве и завыть.
«Как я был глуп! Как беспечно рассчитывал, что меня прикончат на месте!»
Несвязный вопль уплотнил темноту. Арх наклонил голову вперед – насколько позволили оковы – и с размаху врезался затылком о каменную стену. От удара перед глазами поплыли разноцветные искры. Завертелись, закружились, позволили улететь в призрачные облака, на свободу. Прочь из обледенелой, душной и беспросветной камеры.
Глава 2. Эльса. Алтарь и гобелен
– Матушка, мне нужно срочно с вами поговорить!
Азалия сдвинула брови, движением руки отпустила военного советника. Эльса, не дожидаясь завершения церемониальных поклонов, потянула Азалию к потайному ходу – подземный коридор соединял кабинет с главным Храмом Ледяной Змеи. Два величественных здания, остатки былой роскоши, возведенной на костях рабов-карликов, стояли друг напротив друга, очерчивая границы центральной площади.
– Что случилось?
– Сейчас, выйдем на свет… – Эльса толкнула тяжелую кованую дверь, поднялась по ступеням, крикнула: – Подай лукошко!