Камни последней стены
Шрифт:
— Я приехал из Москвы, — сказал Дронго, заметив нервную реакцию Ларисы. Она взглянула на Андрея, но тот покачал головой, разрешая продолжать беседу. «Я был прав, — подумал Дронго. — Она — специалист по оперативным вопросам, а он аналитик». — Мне нужно с вами встретиться, мистер Бутцман, — продолжал Дронго, понимая, что по реакции собеседника он сумеет понять, насколько верны его подозрения.
— Хорошо, — сразу сказал Бутцман, — я готов с вами встретиться. Где и когда?
— Думаю, вы должны выбрать место встречи, — сказал Дронго. —
— В каком отеле вы остановились? — спросил Бутцман.
— В «Холидей Инн», на побережье.
— Знаю, — ответил Бутцман. — Встретимся в американском ресторане. Это недалеко от вашего отеля. Запишите адрес.
— Я лучше его запомню, — улыбнулся Дронго. — Ровно через тридцать минут.
Он прослушал адрес и положил трубку. Затем посмотрел на Андрея, стоявшего в проходе.
— У вас своеобразное мышление, — заметил Андрей. Он достал платок и вытер лицо. Дронго вдруг понял, что у Андрея вставлены линзы. Очевидно, раньше тот носил очки. И ему, конечно, не тридцать пять. Ему далеко за тридцать, может быть, сорок, может, даже больше, но выглядел он достаточно молодо.
— Зачем нужно было говорить о том, что вы из Москвы? — поинтересовался Андрей. — Вам нравится подобный эпатаж?
— Не люблю, когда меня держат за дурака, — сказал Дронго, устраиваясь во втором кресле, рядом со столиком. — Вы ведь понимаете, что за нами следили не просто так. Раз вы сообщили, куда и зачем мы едем, то Бутцмана наверняка предупредили. И я не сомневаюсь, что он заранее знал о визитере из Москвы. Более того, убежден, что наша беседа будет прослушана и записана на пленку. Поэтому я и предложил Бутцману самому выбрать место встречи. Зачем нервировать израильские спецслужбы? Пусть они видят, что мы играем в открытую.
— Я не уверен, что нужна подобная открытость, — задумчиво произнес Андрей, — но, возможно, вы правы, — это только поможет вам при общении с Бутцманом.
Его напарница молчала. Очевидно, она не решала подобные вопросы.
— Положите в карман наш микрофон, — предложил Андрей. — Мы будем в машине, рядом с рестораном и будем слушать вашу беседу.
— А если они попытаются подавить прослушивание? — спросил Дронго. — Они могут выбрать специальное место, где невозможно ничего услышать. Или установить скремблеры.
— У нас с ними своеобразное сотрудничество, — объяснил Андрей. — Мы знаем, что они знают, что мы знаем. В общем, мы делаем вид, что не замечаем их наблюдения, хотя понимаем, что они тоже будут прослушивать вашу беседу. Именно поэтому вам нужно построить беседу таким образом, чтобы они не поняли, о чем именно идет речь.
— А может, наоборот? — спросил Дронго. — Сказать правду, и таким образом уверить их в том, что я блефую?
— Не знаю, как это у вас получится! — развел руками Андрей. — Но в любом случае мы просили бы учесть, что вас будут обязательно записывать. А потом израильские аналитики будут изучать
— Учту, — буркнул Дронго. — В таком случае легче было говорить по телефону, чем лететь сюда за столько километров.
Через тридцать минут они высадили его у американского ресторана и сразу отъехали. Дронго посмотрел по сторонам. На небольшой улице стояли две машины. В них сидели мужчины, которые внимательно смотрели в его сторону.
— Может, Андрей прав, — подумал Дронго. — Это страна, где слишком много профессионалов на один квадратный километр, где приходится труднее всего иностранным шпионам. Нужно вербовать кого-то из местных, но это чревато тем, что ваш агент всегда может выдать вас своему раввину.
Оливер Бутцман оказался человеком средних лет, с заметным брюшком, сильно полысевший с того времени, когда он работал в группе Хеелиха. На фотографиях десятилетней давности это был молодой человек с только намечающейся лысиной, довольно подтянутый. Сейчас это был раздобревший толстяк, страдающий одышкой. Ему было чуть больше сорока. Увидев Дронго, он поднялся из-за стола и кивнул, не протянув руки. Дронго сел напротив него, огляделся. В небольшом зале было не так много людей, но он не сомневался, что за ними следят сразу несколько пар глаз.
— Зачем вы хотели меня видеть? — спросил Бутцман. — Что вам от меня нужно?
— Может, что-нибудь закажем? — предложил Дронго. — Ведь неудобно сидеть просто так. Хозяину могут не понравиться такие клиенты.
— Хорошо, — усмехнулся Бутцман. — Что вы хотите? Я уже заказал себе пива.
— Я — чаю, — сказал Дронго. — И с лимоном, если можно.
Бутцман подозвал молодого официанта и сказал ему несколько слов. Затем добавил по-английски:
— Платить будете за себя сами. Я заказал вам чай.
— Это немецкая расчетливость или еврейская жадность? — улыбнулся Дронго.
— И то и другое одновременно, — сказал, тоже улыбнувшись, Бутцман. Прежняя настороженность уступила место интересу.
— Вы действительно из Москвы? — спросил он. — Вы похожи скорее на итальянца. Или вы с юга России?
— Примерно угадали. Но я не итальянец и действительно прилетел вчера из Москвы. Я не сотрудник спецслужб, если вас это интересует. Не офицер разведки, и уж тем более не работаю в спецслужбах. Я аналитик. Бывший аналитик «Интерпола» и специального комитета экспертов ООН. И меня интересует ваша прежняя деятельность.
— Как вас зовут?
— Обычно меня называют Дронго.
— Я о вас слышал, — кивнул Бутцман. — У вас характерная внешность борца или боксера. Хотя большой лоб выдает мыслителя. У боксеров обычно более узкие лбы. Говорят, вы просто волшебник. Раскрыли несколько очень запутанных преступлений. У нас в Израиле писали об этом.
— Это только разговоры, — отмахнулся Дронго. — Людям нравится верить в сказки.
Официант принес бокал светлого пива и стакан чая с лимоном и, поставив все на столик, быстро отошел.