Канатные плясуны
Шрифт:
— А мне — по барабану, — заявила дама. — Мне и моих пятьдесят шесть сотых процента хватает. Но как вы отыщите тех, у кого остальные акции? Кто их скоммуниздил?
— Уи, мадам, — Паша встал, прошел между кресел и поцеловал ей ручку, отчего дама впервые в жизни зарделась. — Устами младенцев и женщин говорит правда. Даже не правда, а — ЧИСТОТА!
— он обвел взглядом присутствующих мужчин и сделал паузу. — Невинность. — все постарались отвести взгляд, — Кто из нас, засранцев, сможет похвастаться, что когда-то был невинным? Что же касается вашего вопроса, мадам, поясняю. В течение
— У кого? — раздались возгласы. — Где они все? Где эти гребаные акции?!
— Вот, владелец машины и партнер убитого по бизнесу, — тут Паша указал на Рената.
В кают-компании повисла гнетущая тишина. Казалось, эта тишина может продолжаться неимоверно долго, но тут, как из другого измерения, затренькал мобильный телефон.
Последовало некоторое суетливое движение, когда присутствующие доставали из карманов свои аппараты, чтобы удостовериться, что звонят не им.
— Это мой! — вдруг крикнул мэр, и тишина восстановилась. — …да. Да! — воскликнул мэр в трубку. — Нет. Это шантаж. Никаких переговоров с террористами. Хорошо, я посоветуюсь…
Почесав антенной мобильника кончик носа, он сообщил присутствующим:
— Только что мне звонил ответственный сотрудник аппарата… В городе уже совершены и еще готовятся террористические акты. Это может быть связано с нашим собранием. Для нашей безопасности я должен… все мы должны пока оставаться здесь… На берег не возвращаться. Так безопаснее… Заседание продолжается. И, — он обратился к Мореходу, — вы что-то там упоминали о развлекательной программе?
— Пир во время чумы, — вздохнул Ренат.
— А я предлагаю перегрузить весь сахар, или что там еще, — мужик бросил взгляд на мешки, сложенные на катере, — в сарай на берегу, а лодку отвести вверх по течению и тоже где-нибудь спрятать. Подождем, когда искать перестанут, и…
— Не перестанут, — возразил другой из компании. — Знаю я этого Пашу-морехода, а товар ему предназначался, если на пароход отвезти должны были… Нет, этот не отступится. Не потому, что сахара жалко, а чтоб другим, вроде нас, неповадно было на его барахло пасть разевать.
— Эх, погорячились мы, господа удавы. Погрузили бы чисто сахар, отвезли, а с нами по понятиям рассчитались бы…
— Да, на бутылку хватило.
— И, того, зря… Найдут труп того, кто сахаром командовал — станут нас искать. А если жмурик выплыл, так еще хуже. Стукнет он про нас Пашке, к вечеру всех и похватают. А у того базар короткий, жуткие истории я слышал. Одному в анальное отверстие…
— Тогда, может, сразу все продадим, и катер, и груз? Пока шум не поднялся. Торговаться не станем, сколько можно возьмем — и деру. Вот только кому…
— В Камышевске есть
— БАЛ! — объявил Паша-мореход, появившись в зале под руку с Джессикой.
Ухоженная и нарядная, Джессика неузнаваемо изменилась.
— Какой-такой бал? Бал или е… — поинтересовался Петюн.
— Бал — в смысле — праздник. Танцы, коктейли и все такое. Люди должны сначала расслабиться. А делами займемся позже. Для меня — сегодня вы! — Паша распахнул объятия. — А остальное подождет.
— Он прав, — согласилась дама с мертвым зверьком на плечах. — я бы с удовольствием немного расслабилась…
— Уи, мадам, — услышав ее, подтвердил Паша. — Я бы тоже с удовольствием предложил вам свою руку, про сердце базара нет, но… Не свободен. Полагаю, вам по масти подойдет сей геркулес, — и он указал на Петюна.
— Во, блин, теперь мы партнеры, — согласился тот и протянул даме в розовом руку.
Она вложила в его пятерню свою ладошку, и ее ладошка была пошире.
Петюн почувствовал себя пассивным. Но вспомнив, что у него целых четыре процента акций, приободрился.
— Велено не пускать, — охранник, дежуривший у шторм-трапа попытался багром оттолкнуть лодку.
— У нас аккредитация! — безапелляционно заявил «Робин Гуд». — Посмотрите сами. Что же это такое делается! Купил рабочий человек акции, пусть совсем немножко, но заплатил кровные, побрился, помылся человек, — он исподтишка указал на Диму, чтобы стало ясно, какой именно человек помылся. — Кофию откушал с яичницей на завтрак… и опоздал. Ну, опоздал, что тут поделаешь? Может, он рано просыпаться не привык, или медленно кушает. И тут — нате вам, здрасьте! Не пускают законного совладельца на собрание. Что ж ему надо было — натощак сюда бежать? Это какие-то репрессии, извиняюсь. Вот, на ксиву его посмотрите! На два лица и с правом голоса.
— Может, вы этот пропуск на закрытое мероприятие стащили у кого? — предположил охранник. — Уж одеты как-то…
— А фамилия чья вписана? — «Робин Гуд» хлопнул в ладоши для пущей убедительности. — Моя фамилия. Я потому себя вписал, пояснил он Диме, — что не знал, окажется у тебя под рукой паспорт. А у меня он всегда оказывается. На, сличай! — он протянул пропуск и документ. Сличай, сатрап.
Позже охранник объяснял своему начальнику на вопрос, с какой это стати он допустил на закрытое собрание акционеров неизвестно откуда взявшихся прощелыг:
— Подлинные у них документы, говорю вам! Что я, подделку не отличу?
…А бал гремел. В смысле, гремел оркестр, заранее нанятый Пашей-мореходом. Струнно-трубные звуки оказывают удивительное влияние на людей. Мужчины втягивают вовнутрь живот, чтобы казаться подтянутыми, а женщины и так грациозны, словно в них проснулись забытые за века силы природы. Мамонты трубят. Или боевые слоны войск Ганнибала, что культурнее.
Дима, в поношенном чесучевом костюме, откопанным недавними партнерами на свалке, чувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Вальсировать умели только четыре пары. Остальные просто топтались на месте, но с какими лицами!