Канцтовары Цубаки
Шрифт:
Конечно, голос у Панти чистый, красивый, никогда не фальшивит. Может, это и придает уверенности на маршруте всем, кто идет рядом с ней?
Чем ниже мы опускались, тем легче было идти. Запах сырой земли будил в душе самые разные воспоминания. И как ни странно, где-то с середины маршрута я уже почти радовалась тому, что согласилась на эту новогоднюю авантюру.
С горы мы спустились в долину красных кленов, Момидзидани. Дальнейшую дорогу я знала так хорошо, что могла бы дошагать прямо до дома с завязанными глазами.
— Горы пробуждают в людях аппетит, — заметила госпожа Барбара. — Я дико проголодалась!
— И я! — весело крикнула
— Не пора ли где-нибудь устроить привал и подкрепиться? — предложил Барон.
«Но где?» — удивилась я. Или он знает в этих окрестностях хоть одно местечко, где можно сесть и спокойно съесть бэнто? Это храмов в Камакуре пруд пруди, а нормального парка, где можно сесть и передохнуть, днем с огнем не сыщешь!
— И лучшее место поблизости — только одно… — продолжал Барон, и у меня засосало под ложечкой. — «Канцтовары Цубаки»!
Все-таки помыть с утра полы было отличной идеей, мелькнуло у меня в голове.
— Ух ты! — радостно воскликнула Панти. — Я давно мечтала пообедать в магазине канцтоваров…
— Поппо-тян? Тебя правда можно побеспокоить? — тут же уточнила госпожа Барбара, украдкой изучая мое лицо.
В ответ я промычала что-то невнятное. С одной стороны, «Цубаки» и правда ближайшее место, где можно спокойно перекусить. С другой стороны, дом госпожи Барбары стоит сразу рядом с моим и в принципе он точно такой же. Но о том, чтобы устроить привал у нее, никто из них даже не заикается! Оно и понятно. Завалиться в гости к даме преклонного возраста было бы слишком нахально…
— Ну, тогда решено. Перекусим в той развалюхе и потащимся дальше встречать богов!
Так, согласно вердикту Барона, мы и решили отобедать в «Канцтоварах Цубаки».
В магазин мы вошли со служебного входа, и я наскоро расчистила у прилавка побольше места для четверых. Госпоже Барбаре и Панти вручила по табуреточке для посетителей, Барону предложила деревянный стул со спинкой, на котором обычно сижу за прилавком сама, а себе положила на пол подушку для сидения.
На кухне в глубине дома я вскипятила воды, заварила в огромном заварнике, которым обычно не пользуюсь, побольше зеленого чая и вместе с чашками понесла на подносе гостям.
На журнальном столике у прилавка нас уже дожидались инари-дзуси. В чашки из разных наборов я разлила чай на четверых.
— Итадакимас! [65] — объявила я, сложив ладони перед носом. Все хором помолились за мной, и наша трапеза началась. Из открытых коробочек бэнто по воздуху расплылся томный, кисловато-сладкий аромат мирина.
Какое-то время мы ели молча. Внутри сладковатой кожицы жареного тофу крепкий рис распадался по зернышкам.
65
Итадакимас! (яп. ????) — «Отведаем же то, что послали боги!» — уникальное японское выражение, короткая синтоистская молитва и стандартное приглашение к началу трапезы. Обычно ее произносит хозяин дома, виновник торжества или самый старший из едоков. На Западе часто переводится как «Приятного аппетита!», что в принципе неверно, поскольку в Японии упоминание за столом любых пищеварительных процессов считается дурным тоном.
— Ну вот… А я даже не знала, что инари-дзуси —
— Ты что, никогда «лучезарных» [66] не пробовала? — удивляюсь я.
— Даже не знала о таких!
Прикусив язычок, я краснею и закашливаюсь — наверное, рис не в то горло попал.
— Держи свой чай… — говорю я наконец и подвигаю к Панти ее чашку. Она тут же хватает ее и жадно осушает до дна.
С самого дна рюкзачка я выудила четыре мандарина, которыми запаслась на десерт. Знала бы, что эти мандарины еще вернутся домой, не стала бы утяжелять поклажу…
66
«Лучезарная Инари-сан» (яп. ?????, ко: сэн-но инари) — фирменные инари-дзуси от городской сети суси-баров «Косэн» («Солнечный луч»). Традиционно считаются местным деликатесом.
Так что после обеда каждому досталось по мандарину. Последнее инари-дзуси в своей коробочке я решила оставить на потом и тоже переключилась на десерт. Мандарин был не кислым, не сладким. Я бы сказала, пассивно рассеянный вкус.
Барон во что бы то ни стало хотел завершить свой обед крепким кофе, и мы решили по пути заглянуть в кофейню «Бергфельд». Дома я кофе обычно не пью. Кофе на одного в этом доме всегда выходит невкусным. Где-то в глубине кухонного шкафа еще хранилась банка растворимого, которым любила побаловаться тетушка Сусико. Но предлагать такое Барону я не осмелилась.
Оставив мытье посуды на вечер, я застегнула рюкзак, и мы все снова вышли на улицу.
Срезав дорогу, дошагали до храма Камакура-гу, где совершили «якувари» — древний местный обряд, в котором даже я, родившаяся в Камакуре, участвовала впервые.
В маленькую плошку из необожженной глины, которую называют каваракэ, нужно дунуть, чтобы оставить на глине все плохое. А затем со всей силы швырнуть эту плошку в специальный храмовый камень, дабы та разлетелась вдребезги со всем своим содержимым.
Наша четверка кидалась плошками с очень серьезным видом. А с самым красивым звуком — трень-нь! — разбилась плошка госпожи Барбары.
— Есть! — радостно воскликнула она, вскидывая кулак в позе победителя. — Наконец-то с моими невзгодами покончено навсегда!
Избавившись от всего плохого, мы двинулись дальше и перед храмом Эгара-Тэнсин свернули на узенькую боковую тропинку. В самый разгар зимы людей на улицах было раз-два и обчелся. При этом все, кого ни встретишь, — исключительно местные жители. Какая-то охотничья собака долго бежала передо мной, а затем остановилась у электрического столба и задрала заднюю лапу. Я увидела, как белый пар от ее струйки поднимается в небеса, и мне стало еще холоднее.
Пока мы пили кофе в «Бергфельде», небо затянуло тучами так, что вокруг потемнело. Прогноз погоды на сегодня оказался сплошной ерундой.
— Надо же! А с утра была такая благодать… — вздыхали мы, глядя в окно кофейни. — Похоже, собирается дождь.
— Для начала дойдем до храма Хокай-дзи. А там посмотрим! — предложил Барон, и вся наша четверка дружно поднялась.
Несмотря на непогоду, проезжая часть была забита машинами под завязку, и по зебре перехода мы переправились торопливым гуськом.