Кандалы для лиходея
Шрифт:
Козицкий тихо ответил:
– Я испугался…
Однако все эти «напрасные выкрутасы», как выразился старик Филимоныч после приватной беседы с кухаркой графа, и впрямь были бесполезны. Слова Козицкого о случайном убийстве Попова не разжалобили присяжных заседателей. Наоборот, их мнение в его виновности еще более укрепилось, когда Воловцов, допрашиваемый в качестве свидетеля, рассказал о найденной в лесочке яме-могиле, которая, по его предположению, была вырыта специально для Попова. Из сказанного выходило, что Козицкий
Относительно Козицкого судебный вердикт был однозначен: виновен. И Самсон Николаевич, согласно Уложению о наказаниях, получил полных двадцать лет каторги. Когда его уводили из зала суда, ноги у него подгибались, а в глазах стояли слезы…
Странно, но негативное отношение к Козицкому всех присутствующих на суде (как действующих лиц, занятых в судебном процессе, так и любопытствующей публики) сыграло на руку Анастасии Чубаровой. А может, ничего странного в этом как раз и не было. Он плохой, злой человек. Убивец. Она несчастная жертва этого человека, испуганная его угрозами, подпавшая под его влияние и не знавшая, как от него освободиться.
Хорошенькую Чубарову жалели. Это было заметно по лицам присяжных, ведь все они были мужчинами. Конечно, если бы в числе присяжных заседателей имелось несколько женщин, то их вердикт относительно Анастасии Чубаровой был бы не столь категоричен. Но женщины отсутствовали. И поэтому после всех слушаний присяжные вынесли касательно Чубаровой единогласный вердикт: невиновна.
– Это черт знает что! – вслух возмутился уездный исправник Уфимцев, обратив на себя внимание публики из трех рядов позади себя и трех впереди.
– Сообщницу убийцы освобождают за недостатком прямых улик! А она, скорее всего, причастна еще и к исчезновению собственного мужа…
– Что вы так возмущаетесь, сударь? – заметила ему дамочка из заднего ряда в вуальке и с ридикюлем в руках. – Ведь всем же очевидно, что этот Козицкий ее просто запугал…
– Таких, как Чубарова, не запугаешь, – почти огрызнулся на реплику дамочки Павел Ильич. Он был явно расстроен и не мог сдержать переполнявших его эмоций. – Такие сами кого хочешь запугают…
– Это слова женоненавистника, – не думала прекращать перепалки дамочка в вуальке, фыркая.
Уфимцев оглянулся:
– Тогда ваши слова – слова мужененавистницы…
– Полноте, Павел Ильич, – вполне понимая состояние уездного исправника, попробовал унять его Воловцов. – Пустое это дело…
Илья Федорович хотел еще добавить фразу «спорить с бабами», однако делать этого не стал, ибо не позволило хорошее воспитание. Но вот Уфимцев, очевидно, хорошим воспитанием похвастать не мог и с готовностью договорил-таки фразу судебного следователя:
– Полностью согласен с вами, Иван Федорович. Спорить с бабами – пустейшее занятие…
– Что?! – вспыхнула дамочка под вуалькой. – Да как вы смеете!
– Простите, – обернулся
– Ко всей бабьей породе, – энергично добавил за Воловцова Уфимцев. Похоже, он и правда недолюбливал женщин…
Дамочка фыркнула и, гордо вскинув головку, пошла к выходу. Иван Федорович усмехнулся, затем посмурнел:
– А ведь это наша с вами вина, Павел Ильич, что эта Настасья выкрутилась и ушла от наказания. Моя в большей степени. Не собрал я достаточно доказательств. Недотянул.
– Оставьте, Иван Федорович, – уже спокойно произнес Уфимцев. – Вы сделали все, что смогли, и я тому свидетель.
– Стало быть, не все.
– Все. Просто она умна и хитра, а наши присяжные заседатели в уголовном кодексе – ни в зуб ногой. – Уездный исправник посмотрел на Воловцова и взял его за рукав: – Так что оставьте эти ваши переживания и… пойдемте выпьем за окончание такого непростого дела.
– А что, пожалуй, – с готовностью поддержал Иван Федорович. – Работали мы на совесть, почему ж это дело не отметить? Я согласен. К тому же, – Воловцов немного помолчал и улыбнулся уголком губ, – после драки, как известно, махать кулаками без толку…
– Ну вот и все, – сказал после оглашения приговора суда Сан Саныч графу Виельгорскому. – Конечно, в самом преступлении и уж точно в его сокрытии замешана и эта Чубарова, но, увы, наши присяжные заседатели проявили излишнее снисхождение. А Чубарова эта – еще тот фрукт!
– Как бы то ни было, убийца Ильи Яковлевича понес заслуженное наказание, и этим я обязан вам, Александр Александрович, – прочувствованно произнес Виктор Модестович.
– Вы не меня, вы уездного исправника благодарите да судебного следователя, что дело вел. Они все сделали.
– Но началось-то все именно с вас, – заметил граф Виельгорский. – Именно вы дали толчок всему механизму, который потом завертелся.
– Вы преувеличиваете мои заслуги, граф, – не очень весело усмехнулся бывший московский обер-полицмейстер. – А вон, кстати, и уездный исправник Уфимцев. Я его немного знаю. А с ним, верно, тот самый судебный следователь Воловцов, что вел дело Попова. Подойдем?
– Конечно, – охотно согласился Виктор Модестович.
– Господа, – приблизившись к разговаривающим друг с другом Уфимцеву и Воловцову, произнес Александр Александрович. – Во-первых, здравствуйте, – Сан Саныч первым протянул руку и поздоровался сначала с Уфимцевым, а затем и Воловцовым. – Во-вторых, позвольте поздравить вас с успешным завершением дела…
– Не очень-то и успешным, – успел буркнуть, заполнив образовавшуюся паузу, Уфимцев.
– Это вы о Чубаровой? – догадался отставной полковник.