Кандидат в женихи
Шрифт:
Ее мать хочет вернуться в начале следующего месяца, однако даже в этом случае Лэйси не будет просить Бирка о помощи.
Она зажмурилась, постаравшись отогнать давние, терзающие душу воспоминания. О, этот пьяный и хриплый голос матери: «Убирайся в сортир и сиди там!» Открыв глаза, Лэйси огляделась – все вокруг было по-прежнему.
Плюхнувшись на табуретку, она расшнуровала ботинки и сбросила их на пол. Стянув через голову свитер и сняв джинсы, Лэйси направилась в кухонный угол, где надела теплое нижнее белье и толстые шерстяные носки.
Все ее маленькое домашнее «стадо» –
– Вы моя семья, правда, же? – прошептала она и тихонько всхлипнула, снова поддавшись горьким воспоминаниям, – Здесь вы в безопасности и всегда будете сыты.
За мгновение до того, как входная дверь распахнулась, Гизмо принялся лаять. На пороге стоял Бирк – в ковбойских сапогах и каком-то странном розовом одеянии: длинном шелковом халате, расшитом цветами. Яростный порыв ветра, ворвавшийся в комнату вслед за ним, взметнул его длинные и блестящие черные волосы и принес с собой несколько опавших листьев. Суровый взгляд серо-стальных глаз был устремлен прямо на Лэйси, и она сразу почувствовала себя так, как, наверное, чувствует себя, жертва под взглядом хищника. Бирк с такой силой захлопнул за собой дверь, что задрожали оконные стекла, после чего направился к Лэйси, мгновенно вскочившей на ноги. При ходьбе он издавал странное шуршание – под его розовым халатом виднелись коричневые бумажные пакеты. Лэйси не знала, смеяться или плакать. Ощущение уюта и комфорта моментально разлетелось вдребезги, как стеклянная стена, в которую угодил камень.
– Настало время основательно тебя выпороть! – заявил Бирк, сверкая яростным взором, засучивая широкие рукава халата и развязывая кушак, которым был подпоясан. При ходьбе длинный халат развевался вокруг его тела, но он не обращал на это внимания. – В такой холод одного носка маловато, Лэйси.
Она вытерла ладонями щеки. Нет, она не позволит ему увидеть ее плачущей!
– Ты сам во всем виноват, Бирк! Нечего было целовать меня на глазах у всего города. Ты разбил мою жизнь… А теперь убирайся из моего дома!
Бирк наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза. Как же Лэйси ненавидела себя за то, что не смогла удержаться: одна слезинка медленно проползла по щеке и соскользнула вниз. Заметив это, Бирк перестал хмуриться, бережно взял ее за руку и притянул к себе.
– Ты плачешь, – пробормотал он, касаясь большим пальцем ее мокрой щеки.
Лэйси быстро взглянула на него – ей не нужна его жалость! Ей вообще никто не нужен, она вполне может сама о себе позаботиться!
– Уходи! Ты даже не представляешь, что Гизмо может сделать с твоим халатом. А он сильный пес, ты знаешь. – Она многозначительно посмотрела на собаку, однако ротвейлер был так увлечен содержимым своей миски, что даже не поднял головы.
– Я вынужден был позаимствовать этот халат у Мэмми Уотерс, стянув с веревки для белья, – зловеще заявил Бирк.
– Лучше обратился бы к Фрэнни или Дорис, тем более что
– В чем дело, Лэйси? – спокойно поинтересовался Бирк.
Она толкнула его в широкую, мускулистую грудь – от этого зашуршали бумажные пакеты – и гневно сверкнула глазами. Ей не нравилось, что он стоит так близко от нее, да еще рассматривает ее таким бесцеремонным взглядом.
– Ты уже давно не целовал моих исцарапанных колен, Бирк.
– Почему ты злишься на меня? – поинтересовался он, легко отбрасывая прядь волос с ее лба и поглаживая затылок, как делал это в детстве.
Но Лэйси уже вышла из детского возраста, и подобные прикосновения ей совсем не нравились!
– Вон! – потребовала она, гордо вскидывая подбородок и отстраняясь.
Бирк скрестил руки на груди и несколько мгновений изучал напряженное выражение ее лица.
– Ты страдаешь, Лэйси. Не хочешь рассказать мне, почему?
И вновь ее покоробил слишком бесцеремонный тон.
– Те времена давно прошли, Бирк. Кроме того, ты все равно ничего не сможешь сделать.
– Не смогу? – удивился он, хмуря черные брови. – Но почему? Дай мне хотя бы возможность попробовать.
Детские воспоминания подсказывали ей согласиться. Как было бы хорошо вновь оказаться в его объятиях и предоставить ему возможность утешить ее так, как он один только и умел делать! Но нет, теперь она была самостоятельная женщина и не хотела, чтобы он подходил к ней слишком близко. Женское начало вынуждало смотреть на Бирка не как на надежного защитника, а как на длинного, нелепо одетого и дурно воспитанного ковбоя. Возможно, именно это и побудило ее однажды сказать Челси Лэнг, что она с ним спала…
Лэйси машинально погладила свои бедра, а затем обхватила себя руками и неуверенно переступила с ноги на ногу. Нет, она больше не ребенок, а Бирк – не ее воспитатель или опекун. Он сам все испортил тем дурацким поцелуем! Да, скоро приезжает ее мать и ей нужно быть к этому готовой, но после случая на свадьбе она лишилась того чувства уверенности и комфорта, которое прежде испытывала в присутствии Бирка. В своем дурацком наряде – и как он только посмел явиться к ней в таком виде! – он совсем не производил впечатления надежного защитника.
Какой же она была дурой, что тогда, на свадьбе, сама вдруг прильнула к нему, повинуясь какому-то безотчетному порыву! В его присутствии ей надо постоянно помнить о том, что она уже взрослая женщина, а не маленькая девочка, которая нуждается в защите и утешении.
– Уходи отсюда! – потребовала она, скрываясь за занавеской, отгораживавшей ванную от остального помещения.
– Ты не спрячешься от меня в этом импровизированном сортире, – грубо заявил он, кладя руки на занавеску. – И не умчишься на своем «Харлей-Дэвидсоне» в одном белье и носках.