Каникулы для взрослых
Шрифт:
«Боже мой, это просто невероятно! Неужели я так приглянулась Филиппу Чандлеру, что он решил причислить меня к сонму своих поклонниц?» – лихорадочно размышляла Варя, почти бегом преодолевая последние метры до номера. Влетела внутрь, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Потом стащила с себя сапоги и прошла в комнату. Бросила пакеты на кровать и торопливо избавилась от верхней одежды. Еще раз прочитала записку. Невозможно поверить, что она поразила в самое сердце рок-звезду. Просто бред!
Словно желая проверить, не случилось ли с ней каких-нибудь удивительных превращений, Варя отправилась в ванную и включила все имеющиеся в наличии лампы. Попробовала взглянуть
В конце концов, Варя решила, что ей необходимо принять душ и успокоиться. Пустив горячую воду, она замурлыкала песню, а когда выбралась из ванны и завернулась в халат, решила просто выбросить Чандлера из головы. Впрочем, когда получаешь подобную записку, сделать это не так-то просто.
Варя подошла к окну и, отодвинув тяжелые шторы, выглянула на улицу. Сумерки были темно-синими, густыми, с молочной пенкой снега на тротуарах. Снег искрился, вывески отелей и ресторанов, расположенных напротив, переливались всеми цветами радуги. Варя села на кровать, достала из сумочки мобильный телефон и отправила Глебу сообщение: «Я в номере, через час буду готова идти ужинать». Почти тотчас пришел ответ: «Через полчаса». Знак вопроса отсутствовал. Варя улыбнулась и открыла шкаф, чтобы посмотреть, что у нее имеется для романтического ужина. Может быть, зря она не послушала Тоню и не купила себе какой-нибудь новый наряд?
Впрочем, настроения наряжаться не было. Она приняла осознанное решение закрутить роман с Глебом и теперь чувствовала себя так, словно выполняла трудовые обязательства. Исходя из этих обязательств, следовало надеть что-нибудь красивое и подвести глаза.
Ровно через полчаса постучали в номер. Варя открыла и увидела Глеба с цветами в руках.
– Теперь не орхидеи, а маргаритки, – сказал он, вручая букет.
– Очень красивые…Спасибо!
Варя сунула нос в нежные головки. Завернутые в бумагу с сердечками, в разгар зимы маргаритки выглядели очень трогательно. Глеб был чисто выбрит. Запах его новой туалетной воды будоражил Варю.
– В общем-то, я готова, только поставлю в вазу цветы.
Когда они вышли в коридор, Глеб взял ее за руку, притянул к себе и быстро поцеловал в губы.
– Продолжим с того места, на котором остановились, – сказал он и повел Варю к лифту.
Портье сменился, за стойкой стояла миловидная девушка. Она доброжелательно кивнула, в ее улыбке не было никакого подвоха. Тем не менее Варя с опаской огляделась по сторонам. Ни Филиппа, ни охраны, ни знакомого папарацци не было видно. Вероятно, для того, чтобы жизнь все-таки не показалась ей медом, в дверях они наткнулись на Ружейникова. Тот был слегка навеселе, в распахнутой куртке, с серебристой каймой инея на усах и бороде.
Увидев Варю под руку с Глебом, он внезапно помрачнел и демонстративно отступил в сторону.
– Нагулялся? – весело спросил Глеб, не замечая его настроения.
Ружейников пробормотал в ответ нечто невразумительное и с каким-то страстным,
– Ружейников в своем репертуаре, – пытаясь совладать с голосом, сказала она, как только они очутились на улице. – Ты не пробовал дознаться, с чем связаны эти его наскоки?
– Пробовал. Но так и не дознался. Он молчит, как партизан. И никто из сотрудников ничего не знает. Даже у Муси нет ни единого предположения.
– Ну, если даже у Муси… Тогда – гиблое дело, эта тайна умрет вместе с Ружейниковым.
– Пока вы с Тоней занимались таинственными женскими делами, я нашел великолепный ресторан, – сказал Глеб. – Не против еще раз пройтись по старому маршруту?
Варя была только «за». Держась за руки, словно настоящие влюбленные, они прошли под аркой крепостных ворот, почти сразу же свернули за угол и оказались на параллельной улице. Здесь было мало пешеходов, и Глеб снова поцеловал Варю, на несколько секунд прижав ее к себе. «А разве мы не настоящие влюбленные? – подумала та. – Как можно не влюбиться в такого парня? Нателла права – я буду последней дурочкой, если упущу свой шанс».
Прогнав сомнения, она постаралась настроиться на одну волну с Глебом, и тот очень быстро увлек ее в водоворот чувственности. Они сидели за столиком в самом углу ресторана, который был набит битком, – незаметные, не замечающие ничего вокруг. Он держал ее за руку и ласкал ладонь большим пальцем – откровенно и нежно. Их колени соприкасались. Они ели что-то аппетитное, воздушное, но Варя не замечала, что именно. Оттого, что Глеб смотрел на нее раздевающим взглядом, а Варя уже знала вкус его поцелуев, ей стало жарко. Платье невыносимо жгло кожу. Раньше оно почему-то казалось ей мягким, а сегодня стало колючим.
Они пили красное вино, и, когда Глеб делал глоток и при этом не сводил с нее глаз, это казалось ей слишком откровенным, почти непристойным. Она волновалась, роняла вилки и не могла понять, что ее так завело.
Не в первый раз в своей жизни она ужинала с мужчиной, не в первый раз мужчина добивался ее благосклонности. В какой-то момент Варя рассмеялась и наклонила голову, и Глеб внезапно припал губами к ее шее. Это был нахальный влажный поцелуй любовника. Варя охнула и закрыла глаза. Да, в этом было дело! Другие мужчины ухаживали за ней, тогда как Глеб обольщал – яростно, почти грубо. Страсть плескалась в его глазах, словно тяжелый мазут.
Обольщение! Это слово было дротиком, угодившим в «десятку», фишкой, брошенной на выигрышный номер. Глеб собирался разжечь в Варе не уютный огонь любви, а дьявольское пламя страсти. Она поняла это и молча согласилась. До отеля они брели, словно двое пьяных – поддерживая друг друга и поминутно останавливаясь, чтобы снова начать целоваться. Варя не помнила, как они добрались до лифта, не посмотрела, кто стоит за конторкой и не шныряют ли вокруг репортеры.
Не договариваясь, они отправились в ее номер, и как только вошли и включили свет, Глеб немедленно хлопнул ладонью по выключателю, чтобы снова погасить лампы. Варе казалось, все происходит не с ней, что это не она сейчас поддается нажиму, разрешает Глебу расстегивать, развязывать, стискивать и гладить. Несмотря на целеустремленность, он не забывал целовать ее в макушку, в шею и плечи, зарываться носом в волосы. «Пусть, – думала она. – Пусть все уже случится, наконец. Наступит определенность». Ей хотелось, чтобы размытый мир снова обрел четкость, а она сама – уверенность в себе, потерянную цельность.