Каникулы для взрослых
Шрифт:
– Варя, открой! – донесся до них голос Эдика Тавлая. – Это очень срочно.
– Варя! – подхватил второй голос, принадлежавший Ларисе Руденко. – Пожалуйста, у нас тут возникла серьезная проблема, и без тебя мы не справимся.
Варя дернулась было в сторону двери, но Глеб не пустил ее – обхватил одной рукой за талию и притиснул к себе, а ладонью второй руки зажал рот. Эдик между тем даже не собирался сдаваться.
– Открой, черт тебя дери! Уверяю, ты нас ничем не удивишь.
Глеб бархатно хмыкнул прямо в ухо своей пленнице.
– Варя, Тоне очень плохо!
Это
И Эдик, и Лариса выглядели взъерошенными и несчастными.
– Тоня заперлась в номере и рыдает уже несколько часов подряд. Постояльцы жалуются администрации, а мы ничего не можем поделать. Она не открывает дверь, хоть ты тресни, – объяснил Эдик.
– Говорит, что впустит только тебя, – подхватила Лариса. – Мы тебе звонили, но ты не брала трубку. А потом портье сказал, будто ты вернулась в гостиницу. Мы не хотели тебя беспокоить, но… Как бы чего не случилось!
– А Ярослав в курсе? – спросила Варя, всполошившись.
Конечно, слезы Тони связаны с ее таинственной любовью. После сегодняшнего набега на магазины Варя чувствовала себя ответственной за несчастную влюбленную.
– Ярослава тоже нигде нет. – Эдик беспокойно перетаптывался на месте. – Пожалуйста, поторопись. Надеюсь, ты не собираешься переодеваться?
– Нет, только надену шлепанцы и возьму ключ.
Она не стала ничего говорить Глебу, просто вышла и захлопнула за собой дверь. Возможно, он останется в номере и будет дожидаться ее возвращения. А возможно, уйдет к себе. В этом случае им будет трудно – как он там сказал? – вернуться к тому, на чем они остановились. «Разве это не знак судьбы? – думала Варя, спеша по коридору вслед за Эдиком и Ларисой. – Я приняла решение уступить Глебу, и сразу же начались неприятности, помехи. Если верить теории красных флажков, у нас с Глебом нет будущего. А если теория ложная? Если Глеб – именно то, что мне нужно? И на пути к заветному счастью мне просто подбрасывают трудности, которые следует преодолеть?»
– Варя, ты же знаешь, что случилось с Тоней, правда? – спросила Лариса.
– Откуда?
– Она ведь именно тебя позвала, – сердито сказал Эдик. – Могу спорить, что не просто так!
«Может быть, ее ужасно постригли? – покаянно подумала Варя. – Я должна была остаться и все проконтролировать. А я бросила ее одну и отправилась наслаждаться жизнью, вот кошмар!»
Возле Тониного номера стоял испуганный администратор с большой белой салфеткой в руке. Глаза у него были несчастными, лысина покрылась испариной.
– И этой тряпкой он собирается осушать Тонины слезы? – пробормотал Эдик.
Лариса принялась успокаивать администратора, голос у нее был низким и мягким, теплым, как мохер. Варя постучала костяшками пальцев в дверь.
– Тоня, это я! Впусти меня.
После серии длинных всхлипов послышался стук, потом частые шажки, замок щелкнул, дверь приоткрылась. Варя молча прошмыгнула в образовавшуюся щель.
– Ни пуха ни пера! – сказал ей в спину
И Варя через плечо успела бросить:
– К черту.
Тоню постригли великолепно. Густая челка, слегка растрепанная макушка и открытые скулы сделали ее совсем другой девушкой – эффектной, запоминающейся. Большие глаза превратились в незабываемые глазищи, и если уж не взвод кавалеров, то отдельно взятый мужчина мог в них утонуть без всяких сомнений.
– Тоня, ты первая женщина в моей жизни, которой идут слезы, – сказала потрясенная Варя. – Хоть сейчас снимай тебя в «Ночах Кабирии».
– Варя, все пропало! – Тоня внезапно бросилась ей на шею.
После бурной страсти Глеба эти утешительные объятия не могли не растрогать.
– Почему это все пропало?
Она вдруг подумала, что, когда в этом мире нечто обретает совершенную форму – вещи, люди или отношения, – приходят слезы. Неужели мама и Нателла правы?
– Я вернулась в гостиницу и пошла в ресторан. У меня было невероятно хорошее настроение!
– И какая-то свинья его испортила…
– Не свинья, Варя! Это он. Он сказал… – Тоня снова захлебнулась рыданиями.
– Что он сказал? – Варя нервничала. Конечно, в «Группе Карпухина» работают только интеллигентные люди… Но женщину можно обидеть и не употребляя нецензурных выражений.
Она потянула Тоню за руку и усадила на кровать. Сама села рядом и приготовилась к худшему. Возможно ли, что у Тони совсем нет шансов? Было бы проще разобраться, зная, из-за кого все эти слезы.
– Я вошла, а он посмотрел на меня… И говорит так ехидно: «О! У нашей Тони, оказывается, ноги есть!»
– Ну-ну, – подбодрила ее Варя. – И дальше?
– Что – дальше?! – воскликнула Тоня. – Тебе мало?! Мне стало так… горько, Варя! Он просто поиздевался надо мной, а я-то думала, что между нами проскочила искра, возникла тайна. А он взял и все растоптал! Все мои надежды! Что бы я ни надела, как бы меня ни стригли и ни прихорашивали, я ему все равно не понравлюсь! Как мне теперь жить?!
Варя во все глаза смотрела на нее.
– Тоня, – осторожно спросила она, наконец. – Ты совершенно уверена, что он сказал именно это: «У нашей Тони, оказывается, ноги есть»?
– Тебе мало? – Тоня внезапно перестала плакать, в ее глазах появился нехороший сухой блеск. – Пусть это звучит смешно, но он разбил мне сердце.
– Да и черт с ним! – неожиданно заявила Варя и, схватив Тоню за руку, заставила ее подняться на ноги и подойти к высокому зеркалу, украшавшему стену. – Ты только посмотри на себя! Неужели ты ничего не видишь?
– Вижу. Я стала похожа на женщину, а не на существо среднего рода. И то лишь благодаря твоей помощи…
– При чем здесь моя помощь? Ты очень хотела измениться – и изменилась. Ты еще в Москве об этом говорила, в аэропорту.
– В аэропорту он со мной хотя бы разговаривал, как с человеком…
– Слушай, может быть, это покажется тебе ужасно обидным, но, если честно, он ничего особенного не сказал. Я бы тоже, увидев тебя в юбке, запросто могла воскликнуть: «О, у нашей Тони, оказывается, есть ноги!»