Каникулы для взрослых
Шрифт:
– А чего такого? – по привычке переспросил Хворобок.
– Это ты сказал про ноги? – продолжала допытываться Варя, отступив на пару шагов и прижав ладонь к груди.
– Да ладно, Варя, – раздался голос Эдика Тавлая. – Это я ляпнул про ноги, а вовсе не Сема. Ну и что такого? Я, может быть, в самом деле был потрясен. – Его лоб внезапно прорезала вертикальная морщина. – Не хочешь же ты сказать, что именно из-за этого Тоня весь вечер прорыдала в номере?!
– Твоей догадливости можно только позавидовать. –
«Не Аполлон, конечно, – подумала она с сожалением, – но, слава богу, и не Хворобок!»
– Я же не имел в виду ничего плохого, – продолжал оправдываться Эдик. – Вон ребята подтвердят.
Ребята охотно подтвердили, заявив, что женщины – глупые курицы и не умеют отличать комплименты от дружеских подколов.
– Эдик, помнишь, ты тайком от босса уезжал на свадьбу брата куда-то под Саратов? – подбоченившись, спросила Варя.
– И что? – Эдик гордо выпрямился на стуле. Ему было неприятно, что при всех раскрыли его маленький обман.
– Я тебя тогда прикрывала, верно?
– Верно. И я тебе за это страшно признателен.
– И еще ты дважды напивался до галлюцинаций, и я делала за тебя переводы.
– Молоток, Варька! – воскликнул Костя Петельников. – Наш человек, понимаешь мятущуюся мужскую душу!
– К чему это ты припомнила все мои грехи? – поинтересовался Эдик, глядя на Варю с подозрением.
– Хочу, чтобы ты вернул мне должок.
– Ну… Я готов. Никогда не отказываюсь от своих долгов. И что я должен делать?
– Собирайся, мы уходим в город.
– Вот так вот прямо и уходим? – изумился Эдик, оглядев своих приятелей, словно ища у них поддержки.
Поддержать его никто не захотел, поэтому Варя подтвердила:
– Вот так вот прямо. У тебя пять минут на то, чтобы одеться потеплее.
– А что ты будешь с ним делать? – поинтересовался Куперович, сняв свои ужасные очки и принимаясь протирать их ресторанной салфеткой. От салфетки на стеклах оставалась бумажная бархатная пыль.
– Если вы думаете, что я собираюсь его грязно использовать, то вы ошибаетесь. У меня другие планы.
Пока Эдик ходил в номер за дубленкой, Варя разгуливала по холлу и прикидывала, как повести разговор, чтобы ничего не испортить. Она боялась оповещать Тавлая о страстной Тониной влюбленности. Мужчине можно говорить в лоб о любви только в двух случаях – если ты уверена, что он тоже тебя любит, или если ты юная длинноногая блондинка. А уж говорить не о себе, а о подруге – вообще гиблое дело.
Так что подобраться к Эдику нужно было незаметно. И как только они очутились на улице, Варя принялась рыть окопы.
– Как ты провел вчерашний день? – небрежно спросила она, хозяйским жестом взяв своего спутника под руку.
Она никогда не кокетничала
– Сначала мы с Семой слонялись по центральным улицам, пили пиво, ели сосиски в булочках, а потом я покупал подарки.
– Кому? – тотчас поинтересовалась Варя.
– Какой-то у тебя прокурорский тон, – покосился на нее Эдик. – Маме и сестрам, а что?
– Хм. Тогда ладно. Надеюсь, у тебя нет девушки?
– А ты что, претендуешь? – Улыбкой Эдика можно было украсить любой рекламный плакат – такой она была лучезарной.
То есть он точно знал, что Варя не претендует, и чувствовал себя в полной безопасности.
Они влились в толпу туристов и шли вместе с общим потоком, вдыхая сумасшедшие запахи отгремевшего Рождества – корицы и апельсиновой цедры. Повсюду варили глинтвейн, и люди держали в руках нарядные кружки, отхлебывали горячий напиток и блаженно закрывали глаза. На морозе он казался особенно вкусным. У Эдика было хорошее настроение, и Варя очень боялась испортить его неосторожным словом.
– Просто мне странно, что ты до сих пор не женился.
– Не обязательно жениться, чтобы быть счастливым.
Варя насупилась. Она вдруг подумала, что Эдик может относиться к тому типу мужчин, которых она не любила всей душой. Эти мужчины были успешны, умны, приятны в общении, они заводили романы, но брать на себя ответственность не желали ни за какие коврижки, и жили с мамами, наслаждаясь уютным чистым домом, горячими обедами и отсутствием критики.
– Ты живешь с мамой? – сурово спросила она.
– Нет, мне повезло решить квартирный вопрос. Я живу один.
– И ты свободен? – продолжала допытываться Варя. – Это даже странно. В наш век тотального дефицита холостяков…
– Ну, я не всегда свободен, – живо откликнулся Эдик. – Просто сейчас такой момент. Я называю его «пересменок».
Они тоже купили себе по кружке глинтвейна и остановились поглазеть на молодежь, которая каталась на коньках.
– А тебе кто-нибудь нравится? – Варя почувствовала, как горячее вино растекается по каждой жилочке, согревая ноги, руки и даже нос.
– Варь, к чему эти вопросы? – не выдержал, наконец, Эдик.
– Да я просто так спрашиваю. Все-таки мы давно работаем вместе, а я ничего о тебе не знаю.
– За дурака меня держишь? Я прекрасно понял, что у тебя какие-то планы. Хочешь меня кому-нибудь сосватать, наверное. Кажется, у тебя есть старшая сестра… Она что, не замужем? Я угадал?
– Не угадал, – ответила Варя, досадуя, что нетерпение, как всегда, ее подвело. Ей-то казалось, что она ведет непринужденную беседу, а Эдик сразу же сообразил, что она собирает информацию.