Каникулы юной ведьмы
Шрифт:
— А если до границы лететь, а потом пешочком? — продолжал упорствовать крестный.
Но папа его уже не слышал, задумавшись о чем-то своем.
— В общем, так, — объявил наконец папа, — воздушный путь отменяется.
— Но почему? — воскликнули мы с крестным одновременно.
— Потому! Ни ты, ни я не знаем, куда лететь.
— Почему не знаем? — тут уже я вступила в разговор. — В Норвегию, ты же сам сказал.
— Молодец, Ника, садись на место. Двойка! Завтра маму приведешь. Подумай головой.
— А если карты достать?
— Чтобы карты уметь читать, мало ходить в школу, тут штурман нужен. Да только штурмана не наймешь ведь, чтобы курс прокладывал. Так что заблудимся запросто.
— Ну почему? Со мной вы не пропадете, — заверил крестный. — Я умею с картами обращаться.
Но папа только хмыкнул в ответ:
— И ты с нами собрался, что ли? И где ж ты будешь? У меня в кармашке? Или коляску приладим к метле?
— Да! Об ентом я не подумал, — признал крестный и стал чесать в затылке, а потом ка-ак шлепнул ладонью по столу.
Папа аж упал от испуга на пол. Я тоже чуть не скатилась с кровати. А крестный еще раз ка-ак припечатает ладонью по столу:
— Я не позволю, чтобы двое малышей без присмотра шлялись по заграницам! Я поеду с вами!
— Ты что, обладел, Петрович? Предупреждать надо. И потом, это кто малыш? Я, что ли? — угрожающе спросил ilana, отряхиваясь от пыли. — Я хоть английский немного знаю. А от тебя толку… Да тебя там Как увидят, тут же отловят и в зоопарк сдадут, и надпись приделают: «Снежный человек».
— Ты, Тимофеич, ври, ври, да не завирайся! — явно обиделся крестный. — Неча меня в зоопарки отлавливать. А вот ты со своим английским только и сможешь, что мо-, л очка у кого спросить.
Тут папа опять, выставив кулачки, полез в драку. Но явное преимущество крестного сказалось очень быстро. Теперь обиделся папа и, забравшись ко мне на кровать, надулся и замолчал.
Я тяжело вздохнула:
— Что старый, что малый. Вы когда-нибудь будете себя вести нормально?
Но они меня явно не слышали, каждый думал о чем-то своем. Я тоже призадумалась. Оказывается, не так-^о и легко добраться до Туманного фьорда.
И тут мне пришла в голову еще одна нехорошая мысль. А как мы будем общаться с гномом Эриком? На русском языке или на каковском?
Когда папа это услышал, то окончательно пал духом и отправился попить воды на кухню. Зато чуть погодя опять подал голос дед Кузя:
— Ты че это выдумала, Ника? Нечистая сила понимает друг дружку без словаря. На то она и нечистая сила. Так что тебе переживать нечего. Уж как-нибудь объяснитесь… А-а-а-а! — вдруг заорал он, подскочив на лавке. — Ты что, Тимофеич, совсем рехнулся? Иголки в людей втыкать.
— А это тебе за Никочку! — торжествующе ухмыльнулся подкравшийся
— Отдай, — протянул руку крестный, — отдай мне иглу, негодник.
Но папа покачал головой и стал медленно отступать. Завидя, что крестный встает из-за стола, шустренько вскарабкался на кровать и спрятался за моей спиной. Выглянув оттуда, он громко заорал:
— А вот и не отдам, а вот и не отдам!
Просто сил моих уже больше не было смотреть, как они ссорятся. Я молча повернулась и отобрала у папы иголку. Еще не хватало, чтобы сам поранился.
— Папа, а мы можем как-нибудь поехать на поезде? — я спросила больше из-за того, чтобы направить папины мысли в другое русло. А то зациклились на метле, будто другого ничего нет.
— Видишь ли, — тут же стал размышлять вслух папа, — тут же встают вопросы — где достать денег? Кто нам даст загранпаспорта? Кто проставит визы, то есть разрешение на выезд за границу? Кто нас пустит без взрослых?
— Почему без взрослых? — вновь обострил обстановку крестный. — Я же сказал, что поеду с вами.
— Все! — встал в позу папа. — Ника! Если он поедет, то я не поеду. Выбирай.
— Папа! — взмолилась я. — Ну хватит дурачиться. Это ведь тебе нужно, а не крестному.
— Ас чего ты взяла, что я дурачусь? По-твоему, я дурачусь, да? — обиделся теперь на меня папа. — Ну и решайте все сами.
И с этими словами он выскочил за дверь. Слышно было, как он шумно уселся на крыльцо и теперь тяжело вздыхал там, словно маленький слоненок.
— Крестный, — взмолилась я, — ну перестань доводить его. Ты же видишь, какой он сейчас стал.
— Мда, — повел подбородком крестный. — Вот как человек проверяется — детством. Пока взрослый был — нормальный, а как шпингалетом стал — так откуда только все и взялось? Ну ладно, пойду приведу.
Он тяжело поднялся и пошел к папе. Дверь закрывать за собой не стал, и я слышала, как он извинялся. Наконец оба вернулись в дом, и крестный пошел ставить самовар. А то от споров и криков всем захотелось попить чаю.
— Папа, — вновь я вылезла вперед с осенившей меня идеей, — а давай действительно полетим самолетом или на поезде поедем. Ты меня будешь приводить куда надо. А уж я буду делать так, чтобы нам и деньги давали, и визы ставили. А крестный будет нас охранять, чтобы нас не ограбили.
Папа сначала задумался, а потом неожиданно заявил:
— Я тебя всегда учил быть честной и не могу сейчас понуждать к обману и лжи.
— Папа! Ну что ты говоришь такое! Мы же не красть будем, а в твой банк пойдем. И потом, если мы этого не сделаем, то ты навсегда останешься маленьким.