Канкан на поминках

Донцова Дарья

– Можно войти?

– Шагай, – кивнула бабулька, – только туфли скидай, а то грязи натащишь.

Я покорно переобулась и вошла в довольно просторную комнату, обставленную недорогой, но явно новой мебелью отечественного производства. Баба Лена устроилась на диване, я в кресле.

– И зачем я тебе понадобилась?

– В доме у вас девушку убили, Софью Репнину…

– Девушка, – хмыкнула старуха, – скажешь тоже, никакая она не девушка.

– А кто?

– Прошмандовка, – припечатала баба Лена, – гулящая. Через день нового мужика

вела. Накрасится, кудри начешет, духами обольется и топает на каблучищах или на машинах приезжает… Автомобили все дорогие, парни чванливые, мимо пройдут – головы не наклонят, и Сонька сама летит – фыр-фыр, словно и незнакомы. Гордая слишком была с соседями здороваться, куда нам до нее, со свиным рылом в калашный ряд…

– И все мужики такие?

– Один только был приличный, на «Жигулях» стареньких ездил, зимой появился, уж не упомню, когда. В декабре, что ли! Я с внучком у подъезда гуляла, смотрю, машина подкатила. Вываливается Сонька, а с ней парень. Дошли до меня, мужик так вежливо и произносит: «Здравствуйте».

Баба Лена прямо растерялась от неожиданности. На следующий день она, вооружившись для надежности палкой, побрела в аптеку. Идти предстояло далеко, на проспект, киосков с лекарствами в округе полно, но только в государственной аптеке можно получить необходимое по бесплатному рецепту.

Старуха, боясь упасть на покрытом льдом тротуаре, медленно проползла через двор. Вдруг рядом остановились «Жигули», высунулся вчерашний Сонькин кавалер и спросил:

– Куда собрались, бабуля?

– В аптеку, сынок.

– Садитесь, подвезу.

Удивленная невероятным вниманием, баба Лена влезла в «Жигули» и вмиг была доставлена сначала по нужному адресу, а потом домой.

– Вот какой воспитанный, – вздыхала старушка, – а изменился он с зимы по весну!

– Почему?

Баба Лена пожала плечами.

– Кто его знает, может, Сонькино влияние. Дурное завсегда хорошее перешибет, как ни старайся. Плохому быстро учатся.

– Нет, вы не поняли. Почему вы решили, будто он изменился?

– А и решать нечего, все было видно.

Всю зиму баба Лена не встречала приветливого парня. Сонька приводила все время мужиков, но других, а вот в марте опять приехал этот, в стареньких «Жигулях». Баба Лена обрадовалась и встретила мужика как родного.

– Здравствуй, сынок, давненько я тебя не видела.

Но еще недавно вежливый, хорошо воспитанный человек, уткнувшись носом в воротник дубленки, прошмыгнул мимо нее в подъезд, не сказав ни слова. Потом он начал довольно часто появляться и каждый раз старательно прикрывал лицо. Сначала воротником дубленки, потом плаща, затем натянул на голову кепку с огромным козырьком и черные очки. И больше он никогда не здоровался, не подвозил бабу Лену и не улыбался. Ну а потом разнесся слух, что Соньку Репнину прирезал хахаль, и к бабе Лене пришли из милиции, показали несколько карточек, и старуха из кучи снимков безошибочно выбрала тот, где был запечатлен парень, подвозивший ее в аптеку.

– А

вы уверены, что зимой и весной видели одного и того же человека? – осторожно поинтересовалась я.

– Конечно.

– Отчего вы так решили?

– А кому другому быть? Высокий, плечистый, блондинистый… и машина одна.

– Какая?

– «Жигули», точно знаю, у зятя такая.

– Цвет?

– Синий, нет, черный, нет, коричневый, – запуталась бабка, – словом, темный.

Я молча вышла на улицу и села на лавочку у подъезда. Синий, черный, коричневый, просто темный цвет… Не слишком точные показания. И еще одно – у Володи никогда не было дубленки, следовательно, он не мог идти к подъезду в марте, пряча лицо в воротник овечьего полушубка. Значит, это был не Вовка! Но если не он, то кто?

Глава 10

Домой я возвращалась в расстроенных чувствах, открыла дверь и ахнула. Прихожая и видневшийся вдали коридор были вымыты, нет, выскоблены, натерты до блеска, и по квартире разливался упоительный аромат мясного наваристого супа.

– Эй, есть кто здесь живой? – крикнула я.

– Мы тут, – раздался многоголосый хор.

Я вошла на кухню и обнаружила за огромным столом кучу народа: Лиза, Кирюшка, Маша Гаврюшина, Саша Кротов… Дети опять притащили одноклассников. У плиты, завязав косынкой волосы, суетилась Ксюша, увидев меня, она слегка покраснела.

– Уж извините, похозяйничала без вас. Открыла холодильник, обеда нет, ну и сварила, что сумела, из того, что в заморозке нашла.

Я уставилась на восхитительно пахнущий суп и горку ароматных котлет, посыпанных зеленью с чесноком. В холодильнике лежали только обрезки, купленные мной для собак.

– Небось устали? – заботливо поинтересовалась Ксюша и, ловко неся огромный живот, достала тарелку. – Садитесь скорей, котлет попробуйте. Правда, мясо не ахти было, но свежее, только жилистое.

Я молча проглотила три котлетки. Как, интересно, она ухитрилась сделать такую вкуснотищу из бросового продукта?

Дети тоже молча орудовали в тарелках. Собаки сыто щурились на диванчике.

– Надо с ними выйти, – вздохнула я.

На улице опять начинался дождь, и перспектива прогулки совершенно не радовала.

– Уже сходила, – весело возвестила Ксюша, – я люблю животных. Вот та, толстенькая, – она ткнула пальцем в осоловевшую Мулю, – сначала на меня рычала, но, как мясо попробовала, мигом успокоилась, такая продажная оказалась.

Выпалив последнюю фразу, Ксюша радостно расхохоталась. Ее веселый, какой-то детский смех прокатился по кухне. Встречаются иногда такие светлые, чистые люди, от одного присутствия которых окружающим становится хорошо.

Я невольно улыбнулась и, запихивая в себя четвертую котлету, пробормотала:

– Тебе нельзя так утомляться, еще и полы мыла.

– И белье постирала, – влез Кирюшка, – и из моей комнаты весь мусор выволокла.

– Не делай больше этого, – велела я, – отдыхай перед родами.