Кантонисты

Флисфиш Эммануил

Яков Ерманович был из «упрямых». Три его брата, тоже кантонисты, в разное время приняли православие, и так как он упорствовал, то на его долю выпало немало мук. Однажды, когда его стригли, цирюльник сознательно сделал ему на голове ножницами семнадцать ран.

Ермановича и одного из его товарищей Лейбу Сауду, числившегося в другой роте, начальство избрало как бы представителями еврейских кантонистов от обеих рот. Начальство полагало, что если они, Ерманович и Сауда, примут православие, то и остальные евреи двух рот последуют их примеру. Обоих посылали несколько раз на увещание к тогдашнему иркутскому архиерею Нилу, но его уговоры не помогали: юные «еретики» упорствовали в своей «слепоте».

Однажды

после бесплодного увещания архиерея их в наказание отвели на колокольню церкви. Было это в холодный октябрьский день. О мальчиках как будто совершенно «забыли», и они оставались там с вечера до 6 часов утра в тонких шинелишках. Морозы были уже, по сибирскому климату, довольно сильные. Всю ночь кантонисты отогревались, прижимаясь друг к другу, чем и спасли себя от смерти. На другой день, когда архиерейский служитель случайно заметил утром мальчиков, он ужаснулся, отвел их к себе в комнату при кухне, уложил на постель, отогревал и отпаивал горячим чаем.

Ерманович отморозил себе пальцы ног, а Сауда остался невредим, и этим кончились их злоключения. Мальчиков отвели потом к ректору семинарии Петухову.

— Этот был, — чуть не со слезами на глазах рассказывал Яков Григорьевич, — настоящий патриарх Авраам, с длинной бородой, добрый.

— Ну, дети, кто вы такие будете? — спрашивал он нас.

— Мы — евреи.

— Хотите креститься?

— Нет! Мы желаем остаться евреями, такими, как наши отцы и деды.

— Ну, дети, так и поступайте впредь, оставайтесь навсегда евреями, и Бог Израилев да будет вам в помощь.

Родителям запрещалось не только навещать школы, чтобы видеться со своими детьми, но нельзя было даже заговаривать с ними.

Однажды Ерманович увидел на улице возле ротной казармы свою мать, проходившую мимо. Взволнованный, он невольно воскликнул: «мама»! Она остановилась и заговорила с ним по-еврейски издали. Военное начальство заметило это и «преступную» мать задержали, отвели в полицейскую часть и заставили в течение четырех дней мыть полы в казенных помещениях.

Вот как сильно начальство боялось влияния родителей-евреев на их злосчастных детей — кантонистов.

ОТРЕЧЕНИЕ ОТ ПРАВОСЛАВИЯ. СУДЕБНЫЕ ПРОЦЕССЫ ЗА ОБРАТНЫЙ ПЕРЕХОД В ИУДЕЙСТВО.

Бывали случаи, когда крещеные кантонисты становились ревностными христианами. Не менее было также случаев, когда насильственно крещеные продолжали оставаться втайне верными религии своих отцов и впоследствии, освободившись от военной службы, при первой возможности переходили обратно в еврейство.

Надо было полагать, что с принятием святого крещения будет стерта грань между новообращенными христианами и русскими мальчиками. Но этого не случилось. Крещеный еврейский мальчик при ссоре с товарищами, рожденными в православии, продолжал выслушивать обычное ругательство — «жид пархатый», к которому иногда прибавлялось и «жид крещеный, что волк кормленый». За это оскорбление дрались и жаловались начальству. Молодые сердца не могли переносить такого оскорбления. Им больно было слышать ругательства от тех, с которыми они вместе ходили в церковь к исповеди, вместе принимали причастие. Оскорбления запечатлелись в молодых чувствительных душах и имели последствия: многие дали себе слово не считаться ни с какими карами и вернуться в еврейство. Это и повлекло за собою в семидесятых и восьмидесятых годах прошлого столетия ряд судебных процессов.

Илью Ицковича ловцы схватили на улице города Полоцка Витебской губернии в 1853 году, когда ему было двенадцать лет, и отправили в кантонистскую школу Архангельска, где его насильно крестили. Когда несколько лет спустя кантонистские заведения

были расформированы, его с несколькими товарищами отправили в Москву. Там Ицковича определили в гренадерскую артиллерийскую бригаду и произвели в унтер-офицеры. В 1872 году, по получении бессрочного отпуска, он уехал на родину в город Дисну в поисках своих родителей. В это время Ицкович заявил официально, что не желает числиться православным, так как насильственно был крещен. Начальство переполошилось, ему стали угрожать судом, лишением прав и чуть ли не расстрелом.

Тогда Ицкович подал докладную записку, где подробно описал, как с ним, двенадцатилетним мальчиком, поступили жестоко, а прослужив честно и добросовестно 20 лет, ни в чем предосудительном замечен не был. Далее Ицкович писал, что если начальство могло мучить детей и своей властью при насильственном крещении давать им вымышленные имена, то теперь нельзя воспретить ходатайствовать о возвращении ему насильственно отнятого имени.

Воинский начальник старался усовестить Ицковича, но когда тот категорически заявил, что больше не хочет обманывать Бога и людей и в дальнейшем на исповеди не будет ходить, его докладной записке дали ход.

К этому времени Ицкович переехал в Иркутск, где, как ему стало известно, проживал его отец. Спустя некоторое время получилось предписание командующего войсками Западной Сибири следующего содержания: «Совратившегося из православия унтер-офицера Ицковича отдать на увещание священника и, если он останется нераскаявшимся, то, не преследуя его за вероотступничество, перевести в другую часть войск». Конечно, священник из кожи лез, но сделать ничего не мог.

Как бессрочно отпускной Ицкович должен был прослужить еще некоторое время для получения чистой отставки, что он и сделал. Во время дослужения Ицкович стал ходатайствовать о переходе в еврейство и добился своего.

А вот отчет судебной хроники о деле рядового Якова Терентьева, совращенного в иудейство. Это дело слушалось 21 апреля 1881 года в Петербургском окружном суде, оно было возбуждено духовной Консисторией.

Обвиняемый Я. Терентьев, еврейское имя которого Лейба Оралович Либер, показал, что был крещен в православную веру против своего желания в 1847 году в возрасте 17 лет, когда находился в кантонистской школе города Казани. По требованию начальства, он исполнял обряды православной церкви, но никогда в душе и по совести не был православным. По выходе в отставку, заботясь о спасении своей души, он открыто возвратился к вере своих отцов и более не желает принадлежать к христианской церкви. Свидетель Попер знал обвиняемого как православного, но с 1870 года стал встречать его в еврейской молельне. То же самое подтвердил и другой свидетель — Байдер.

Во время дознания по этому делу Терентьева вызывали в духовную Консисторию и к местному священнику на увещания, но тот остался непреклонным в своем решении. На суде обвиняемый признал себя виновным в отпадении от православия. В Казани, говорил обвиняемый, не было возможности оставаться евреем ни одному кантонисту. Бригадный командир говорил, что пока он будет во главе школы, он никому не позволит оставаться евреем. Для достижения этой цели кантонистов притесняли на разный манер. В течение многих дней посылали на самые изнурительные работы, а по ночам им читали духовные книги и не давали спать, пока те не соглашались принять православие. Став же христианином против своей воли, он, Терентьев, исполнял обряды, боясь преследования начальства. Женился на русской в 1862 году и был венчан в церкви Петербургского училища военного ведомства. При этом обвиняемый заявил, что женился, не желая вести блудную жизнь. Теперь он не знает, где его жена. Расстался с нею давно вследствие ее дурного поведения.