Канун Армагеддона
Шрифт:
— Я и моя церковь принимают вызов на Армагеддон! — провозгласил Алвисид.
Все присутствующие вновь посмотрели в его сторону. За спиной Алвисида стояли алголиане — хэккеры, могущественные маги. Силу их ордена здесь знали не понаслышке.
Внезапно вмешался тот, кого Алвисид называл Брахмой.
— Если вы объявите Армагеддон, мы не сможем помешать этому, — громовым голосом сообщил он — от этого и несколько странного акцента понимать его было несколько затруднительно. Многоликий бог это, видимо, понимал и говорил медленно. — Я и все мои подданные, все мои друзья, — он посмотрел
— Мы решили.
Это решение никак не могло повлиять на тех, кто давно определился с выбором, но тех, кто не знал, на чью сторону примкнуть, оно ошеломило — сила Брахмы и его сподвижников очень значительна, она сможет оказаться и решающей.
Алвисид одобрительно хмыкнул, хотел что-то сказать Хамраю и Радхауру, но передумал. Ему явно понравился такой оборот дела.
Говор и шепотки прервал мысленный голос посланца тех, кого он сам называл создателями мира:
— Армагеддон объявлен. Те, кто не с нами, — те против нас. Они будут уничтожены! Мы создали этот мир и будем им править! И Демиург для всех вас — наш полномочный представитель.
Видно, эти новые силы тоже питали слабость к внешним эффектам. Вместо слов «я все сказал», пустой плащ рухнул на пол, словно говоривший покинул высокое собрание.
Хамрай, прекрасно зная, что это не так, подошел к валявшемуся капюшону и, с виду небрежно скомкав его, поднял, чтобы разумное насекомое не пострадало от его рук. Он не хотел, чтобы его случайно растоптали, когда высокое собрание будет расходиться, хотя зачем желает сохранить жизнь напыщенному посланцу, телесная оболочка которого покоится в его замке, Хамрай сам бы не сказал.
Архангел Михаил (или кто он там был на самом деле), не глядя в сторону Луцифера, своего извечного врага, который был для него больше чем ближайший друг или союзник, медленно обвел взглядом присутствующих.
— Да, я на твоей стороне, — сказал король Лер, когда взгляд полномочного представителя новых сил, желающих стать хозяевами мира, уткнулся в него. — А мои подданные решат сами.
— Демиург, можешь считать мелкие недоразумения, происходившие между нами, мною забытыми, — поторопился заверить Зевс (или Юпитер, как его еще называют). Я тоже на твоей стороне! — громовержец бросил презрительный взгляд в сторону Брахмы с Буддой на коленях.
Многоликое божество сняло толстячка с коленей и сделало недвусмысленный жест, чтобы ему открыли плиту. По сигналу Алвисида один из алголиан с перстнем прошел к многочисленному посольству владык Индии и открыл выход. Радхауру было интересно посмотреть, как огромный бог, который, несмотря на высокие потолки, не смог бы выпрямиться здесь в полный рост, будет втискиваться в узкий для него выход. Но граф ничего не разобрал: остальные члены посольства закрыли гиганта своими телами и словно всосались в квадратный выход. Плита за ними захлопнулась.
— Шах Балсар! —
Шах бесстрашно посмотрел на державшего огненный меч архангела.
— Это у Моонлав и спрашивайте, — произнес он. — Мои войска, покорившие полмира, в битве, как я понимаю, участвовать не смогут. А поэтому все это меня не касается. Но я все силы, которыми располагаю, готов положить на то, чтобы Алвисид был возрожден.
Он не заключил чеканной формулировкой, что все сказал, но это было подчеркнуто интонацией.
И архангел Михаил повернулся к Радхауру, точно вычленив его в многочисленной толпе.
— Ты граф Маридунский, наследник Алвисида? — спросил он, глядя на рыцаря.
— Да, — собрав все силы, чтобы не отвести глаза, ответил граф. — Я.
— От имени повелителя твоего небесного я запрещаю тебе собирать члены богомерзкого Алвисида! — (Алвисид громко хмыкнул). — Покорись воле божьей, живи, как живут все бриттские рыцари — во славу Бога и короля, и я тебе обещаю райские кущи и то, что ты будешь причислен к лику святых со всеми вытекающими последствиями. Если ты откажешься, то будешь отлучен от церкви и проклят!
Алвисид с неприкрытым любопытством смотрел на графа Маридунского:
— Я тебе уже ничего не обещаю, — сказал он. — Решай сам.
Радхаур понял, что ради этого мгновения его и пригласили в этот коридор. Очередное испытание. Надо сказать, достаточно легкое. Он вспомнил слова отца Гудра, там, на границе мира, вспомнил, где ему суждено быть после смерти, и это показалось ему более интересным, чем вкушать диковинные фрукты в садах рая.
— Я никогда не шел против воли Бога, — уверенно произнес Радхаур. — Если бы тогда, когда меня удостоили чести видеть Сына Божьего на стене Рэдвэлла, он запретил бы мне собирать члены Алвисида, я бы беспрекословно подчинился. Но я умер, ничем не опозорив имя христианина. Теперь же я живу не для себя, и мне поздно менять ранее принятое решение. Я достану сердце Алвисида или погибну.
— Ты погибнешь! — предрек архангел Михаил.
И Радхаур понял, что если бы это было во власти говорившего, то род графов Маридунских уже давно потерял бы надежду на возрождение.
— Ну, это мы еще посмотрим, — ехидно улыбнулся Алвисид архангелу Михаилу (или кто там скрывался под его обликом). — Армагеддон объявлен, и я мечтаю участвовать в нем не только мыслью, но и самолично повести полки против невежества и болотного смрада, которыми за версту разит от вас.
— Что ж, Алвисид, ты снова будешь повержен, но на этот раз навсегда!
Архангел Михаил (или Демиург?) сделал едва заметный жест, и из его многочисленной свиты выступили вперед три фигуры, которые одновременно эффектным жестом сняли капюшоны своих золотистых мантий. По рядам богов прошел удивленный говорок. Алвисид произнес тираду на неизвестном языке, но, судя по тону, явно выругался.
— Кто это? — спросил Радхаур у барона Ансеиса.
— Арсиван, Сеалбур и Севибоб, — ответил за него верховный координатор алголиан. — Дети Алгола, единоутробные братья Алвисида.