Канун Армагеддона
Шрифт:
Отец отправил его спать, чтобы оклемался после столь позорного падения во время сражения, и он с радостью ушел с пира, который давала в честь гостей королева драконов. Ушел, потому что никого не хотел видеть. Потому что не хотел жить. Зачем жизнь, если сегодняшний позор не искупить никогда? Зачем его вытащили с места битвы, лучше быть затоптанным лошадьми, чем жить с таким позором в сердце!!!
В комнату кто-то вошел. Отлак повернул голову. На пороге стоял тот, кого он меньше всего ожидал увидеть. И меньше всего желал видеть. Уррий. Теперь, видишь ли, сэр Уррий.
— Пришел хвастать своими
Уррий опешил.
— Нет, — сказал. — Я пришел к тебе потому, что…
— Что потому?
— Потому, что мне больше не к кому идти, чтобы сказать о том, о чем не сказать не могу. Граф Маридунский в четырнадцать лет совершил уже столько подвигов! В четырнадцать лет у него были возлюбленные, которые были готовы пожертвовать за него свою жизнь. Он оказался не таким, как все, обладателем Силы Алвисида. Я тоже — ну и что? Алвисид почти собран. Мне ничего не осталось!!! Войн нет и не предвидится. Возлюбленной нет и не будет. Жизнь кончилась, не начавшись! В четырнадцать лет граф Маридунский, король Этвард и Ламорак дали друг другу священную клятву у Озера Трех Дев, у которого я провел почти всю жизнь. А я? Ни друзей, ни врагов не нажил! И на лестнице Моонлав, лестнице воинов, ничего не увидел!!! Ничего!!!
Отлак молчал. Он почему-то понял в это мгновение, что-то, о чем он недавно размышлял — все не так. Все. И то, что говорит сейчас Уррий, — тоже не так.
— Завтра барон Ансеис и граф Маридунский полетят на драконах к сердцу земли. С ними будут наши воины и бойцы этой богини… как ее… Моонлав. Она говорит, что там какие-то хранители, они не пустят, но надо пробиться… А я боюсь, что меня отправят через волшебный коридор к Алвисиду. На случай, если вдруг сэр Радхаур погибнет… Но если он не сможет, разве я-то смогу? И жить мне незачем. Вот чего я боюсь и вот что хотел сказать тебе.
Но Отлак услышал лишь то, что касалось его.
— Полетят… На драконах… Сражаться… Меня после сегодняшнего позора отец точно отправит домой…
В его голосе звучало столько боли, что Уррий подумал, что его собственные переживания блекнут перед горем Отлака.
— Какого сегодняшнего позора? — раздался с порога знакомый голос.
— Отец! Я опозорил твое имя в сегодняшней битве, я позволил, чтобы меня…
— Ты жив, а остальное — ерунда. Ты не показал врагу спину, это главное. А то, что вышибли из седла в первом бою… Будут и другие битвы, ты сможешь еще доказать свою доблесть. Знаешь пословицу: матерый волк в детстве попадал в капкан.
— Нет, никогда не слышал, — признался Отлак. — А в чем суть?
— Потому волк и стал матерым, что сумел выбраться и больше в капкан не попадать. Кстати, — добавил барон и сказал прямо противоположное тому, что собирался:
— Я пришел спросить тебя — как ты себя чувствуешь после битвы? Способен ли ты завтра сесть на дракона и отправиться в боевой поход? Ты, Уррий, конечно, готов сопровождать графа Маридунского и меня?
— Да, барон, — сдержал порыв нахлынувших чувств юный рыцарь, хотя понимал, что обмануть старого мага ему не удастся.
Отлак же не смог скрыть своего состояния:
— Я готов отправляться хоть сейчас!
Он спрыгнул с кровати, всем своим видом показывая, что утреннее падение
Глава десятая
Как человек большой, ты скромно
Увиливаешь от похвал,
Как будто сам ты слишком мал,
А подвиги других огромны.
— Неудобно, конечно, — сказал Ламорак, похлопав по крупу дракона. — Особенно с непривычки. Но седла на них не наденешь, не терпят. Ничего, лететь не так уж далеко. Не на край света. Потерпите. Да и драконы все понимают, не сбросят седоков. Усаживайтесь по двое.
— Уррий, — позвал Радхаур, — полетишь со мной.
— Нет, — возразил барон Ансеис. — Не стоит надевать два драгоценных перстня на один палец. Лучше пусть за вашей спиной сидит сэр Бламур. Ему будет легче, раз уж он настоял лететь с нами. Он этих тварей побаивается…. А Уррий полетит с сэром Гловером.
— Хорошо, — не стал спорить Радхаур и отошел в сторону, предоставляя барону командовать подготовкой к полету. Радхауру уже доводилось летать на драконах, и никаких проблем он здесь не видел.
Когда все были готовы, Радхаур обнял Ламорака:
— Ну, может, до Армагеддона к тебе еще загляну.
— Так или иначе — увидимся, — ответил Ламорак и, когда старый друг отвернулся, трижды сплюнул через левое плечо. Чертыхнулся, подумав, что плюет в того, с кем плечо к плечу вынужден будет выйти на смертный бой, и тут же поймал себя на том, что поминает будущего союзника всуе. Ну их… все эти предрассудки, встретимся на… В общем, встретимся еще!
Барон Ансеис уселся на головного дракона и уверенным жестом поднял его в небо. Старый маг немного понимал драконий язык, в крайнем случае, он в любой момент мог крепко-накрепко схватиться за рога и захватить разум животного. За его спиной сидел Отлак, и это придавало старому магу-рыцарю осторожности настолько, чтобы прелести стремительного полета не захватили его целиком.
А впечатление было… самое скромное сказать — незаурядным.
Пролетая над стоящим на высокой горе хрустальным дворцом Моонлав, Хамрай мельком подумал: вернулась ли любвеобильная богиня от Алвисида, но тут же и забыл об этом. От того, что ждет их впереди, от того, правильное ли решение они примут в тех или иных обстоятельствах, зависело очень многое. Очень. И если на свою жизнь Хамраю было давно наплевать, то на судьбу людского племени — нет. Другой вопрос, нуждается ли людское племя в том, чтобы Хамрай заботился о его судьбе…
Летели довольно долго, но дракон под ним дорогу знал, и Хамрай мог спокойно предаваться своим мыслям. Что на земле существуют ворота к центру земли, он знал давно, не знал только, что их, оказывается, восемь — если, конечно, Моонлав не ошиблась. В одной из таких огромных воронок, в той, что расположена в северной части Индии, Хамрай даже побывал. Очень давно, сто, а может, и больше лет назад. Уже не припомнить, что именно он тогда искал, в надежде изобрести средство для избавления от заклятья Алвисида. Может, и по каким другим причинам он спускался в проклятое людьми место, но вряд ли — после гибели Алвисида, все помыслы Хамрая были направлены на освобождение от проклятого заклятья…