Капитали$т: Часть 2. 1988
Шрифт:
— Бык это Бык. Я это я, — развел руками Седой. — С Быком сами разбирайтесь. Я ему приказать ничего не могу, у нас не армия. У нас все люди равны. Я интересуюсь — ко мне вопросы есть?
— Получается, что инцидент исчерпан? — спросил Матвей.
Седой рассмеялся.
— А у меня никакого инцидента и не было, это у вас какие-то инциденты. Это от того, пацаны, что вы сами по себе живете. Если бы мы общались нормально, то никогда бы у вас никаких вопросов не появилось. Че вы? В одном же городе живем, а город маленький!
— Значит,
Седой тут же преобразился, как по волшебству. От улыбчивости и напускного дружелюбия его не осталось и следа.
— А ты кто такой, пацанчик, что в наши дела нос суешь? Я же в твою коммерцию не лезу? Знай свое место и в людские дела не лезь.
— Да мне похрен ваши дела, — сказал Жора грубо. Похоже, что он явно провоцировал конфликт. — Я тебе конкретно говорю, что если придет кто за каким-то налогом — урою нахрен. Вот и все.
Глава 14
Седой с некоторым скепсисом посмотрел на Жору.
— Дело твое, парень. Тебе решать. Только вот что я вам, молодежь, скажу. Если, по сути, у вас ко мне претензий нет, то значит и разговаривать не о чем. А ведете вы себя неправильно. Ты бы, Михалыч, поучил молодежь, что ли.
— Получается, что не договорились мы, — сказал Серега.
— Получается, что так, — подтвердил Седой.
— Мы тебя послушали, теперь ты нас послушай, — сказал Жора. — Если те, которые за налогом приходят, реально без твоего ведома твоим именем прикрываются, то ты им скажи, чтобы так не делали. Еще один такой случай — всех на больничку отправим. Где вы там третесь, в «Софии»?
— Седой долго рассматривал Жору, а потом окинул взглядом сидящих.
— Все с ним согласны? — спросил он.
— Послушай, дружище, — сказал Серега медленно, — нам чужого не нужно. Но своего мы не отдадим. Если еще один такой случай произойдет, то мы тогда по-другому будем разговаривать. Вы тоже там у себя подумайте — нужно оно вам или нет.
— Не отдадим, — отозвались близнецы-штангисты.
— Всех порвем, — добавил Жора.
В зале кафе «Уют» запахло грозой, но тут со своего места поднялся Евгений Михайлович. Вид у него был взволнованный.
— Друзья! — сказал он драматично. — Ну что вы, в самом деле?! Мы же все взрослые, воспитанные люди. Давайте не будем горячиться и спокойно во всем разберемся! Володя! Вы же интеллигентный человек! (Седой усмехнулся) Вы разве не видите, ребята молодые, горячие, спортсмены! К ним пристает какая-то шпана, они нервничают, что тут странного?
— Ну-ну, Михалыч, — сказал Седой весело. — Если пристает к ним шпана, то пусть отбиваются — вон они какие здоровые!
— А ребята не стали их бить, потому что те назвали ваше имя, — развел руками Лисинский, — ребята позвали вас на разговор, чтобы прояснить ситуацию. Но ситуация не проясняется.
Седой иронически глядел на Евгения Михайловича.
— Михалыч, я не понял, ты что, теперь с ними? — он мотнул головой в сторону спортсменов.
—
— Один на льдине, — кивнул Седой. — Ты же бывший каторжанин, Михалыч, ты же должен понимать — так не получится…
— Увы… — тысячелетняя грусть в голосе Евгения Михайловича умножилась как минимум в десять раз. — Но, Володя, я полагаю, что необходимо прийти к какому-то решению. Ребята свою позицию высказали, ты слышал. На насилие они ответят насилием. Это довольно грубо, но справедливо, ты не находишь?
— Завязывай за справедливость, Михалыч, — усмехнулся Седой. — Ты вот в своем кабаке кушаешь-пьешь в костюмчике красивом, «Волга» у тебя, бабки у тебя, а масса по очередям давится, барыгам вдвое-втрое переплачивает.
— Ты тоже, Володя, не в телогрейке щеголяешь и не пешком пришел, — сказал Евгений Михайлович обиженно.
— Это верно, — согласился Седой. — А решение… Какое бы тебя, Михалыч, устроило решение, расскажи.
— Пусть ребята работают спокойно. Вот список точек, которые вашим трогать не нужно, — Евгений Михайлович протянул Седому тетрадный лист. — В противном случае начнется серьезный конфликт, а кому он нужен?
Седой повертел список в руках и, не глядя, положил его на стол.
— Ладно, народ, — сказал он, — рад был со всеми вами пообщаться. Пора мне, дел много. Будьте здоровы!
Он неторопливо вышел, подмигнув на прощание Евгению Михайловичу.
— Не договорились, — вздохнул Лисинский.
— По разговору, конечно, он нас сделал… — задумчиво сказал Серега.
— Ничего удивительного, — пожал плечами Евгений Михайлович, — это они умеют очень хорошо. Меня беспокоит то, что не договорились. Значит будет насилие. Это плохо, молодые люди.
— Да похрен. — Жора грузно поднялся из-за стола. — Теперь трижды подумают, прежде чем лезть. А если полезут — сразу едем их гасить, все собираемся и едем.
— Все не так просто… — задумчиво сказал Евгений Михайлович. — Впрочем, будем смотреть.
Спортсмены разошлись, а я остался — задать несколько вопросов Евгению Михайловичу.
— Скажите, а зачем вам все это? — спросил я. — У вас же с жуликами вроде все ровно было?
Евгений Михайлович был грустен.
— Знаете, Алексей, — сказал он, — у меня совсем не все хорошо в отношениях с этими людьми. Они просят десятину. Понимаете?
— Десять процентов? — переспросил я.
— Да. Десять процентов от всего. Это много. Большие деньги. Столько я давать не готов.
— Седой вам сделал предложение?
Евгений Михайлович покачал головой.
— Нет, не лично Володя. Лично он стесняется, наверное. Есть и другие, более мелкие и злые. Так что, не Володя, но с его ведома, определенно.
— И всем нашим тоже с его ведома?
— Никто бы не посмел всуе произносить имя Володи, — усмехнулся Евгений Михайлович. — Видимо, мне таки придется съездить отдохнуть. В Прибалтику.