Капитали$т: Часть 4. 1990
Шрифт:
Глядя, как директор завода медленно бредет в сторону проходной, Серега презрительно сплюнул и сказал:
— Слабак. А еще в секретарях обкома ходил…
Глава 10
Березу мы отпустили. Серега, который изначально был против этого, недовольно сопел. Я думал о том, что может быть он и прав. И даже, скорее всего прав. Пока у нас все идет не очень хорошо. Как в голливудском боевике категории «Б». Главный герой, преисполненный благородства и чести, отпускает главного злодея. Поступает в соответствии со своими представлениями о прекрасном, а потом всю оставшуюся часть фильма тратит на то, чтобы главного злодея уконтрапупить. И хорошо, если это у
Наплевать, подумал я с досадой. На удар мы ответили. Свою порцию впечатлений Григорий Степанович получил, может быть теперь немного придет в себя. И если этот придурок Береза хоть немного дружит с головой, то больше не сунется.
А на следующий день к нам в контору пришел посланник от Николая Николаевича — парень лет двадцати пяти, немногословный и с военной выправкой. Он принес большой запечатанный конверт, отказался от кофе и тихо удалился.
В конверте было несколько листов с текстом, отпечатанным на машинке. Выдержка из какой-то аналитической записки, содержащая в себе сведения, представляющие интерес для прессы. Наверняка секретные. Николай Николаевич определенно решил вынести сор из избы. Использовать гласность в качестве оружия в ведомственной войнушке.
В аналитической записке речь шла о возможном сотрудничестве майора (фамилия вымарана чернилами) и подполковника (фамилия вымарана чернилами), занимающих должности (вымарано чернилами) с организованной преступностью. Составитель записки отмечал аномально высокую раскрываемость преступлений, которую демонстрирует отдел, возглавляемый вышеупомянутыми майором и подполковником. Самые высокие показатели в регионе, при этом в городе действует не менее пяти ОПГ, в том числе и крупнейшая из них, возглавляемая (вымарано чернилами), который в криминальных кругах известен как «Гусар». Составитель записки предполагает наличие сговора между вышеуказанными майором, подполковником и предводителем преступной группы. Последний, обладая значительным влиянием в криминальном мире, принуждает уже изобличенных милицией преступников давать ложные показания о совершении ими иных преступлений, числящихся как нераскрытые. Майор и подполковник, в свою очередь, закрывают глаза на деятельность организованной преступной группировки.
Ай да Виктор Федорович, подумал я с невольным восхищением. Нормально устроился. Сдает ментам всякую уголовную шушеру, на которую вешает и свое, и чужое. И милиционерам — сплошной профит. Высокая раскрываемость, от начальства благодарности и звания, а от Гусара, наверняка, не только козлы отпущения, но и наличные, куда же без них… В принципе, ничего нового в этом нет, предшественника Гусара, Володю Седого, не без основания подозревали в таких вещах. Отличие, наверное, в масштабах личности этих людей. Гусар — мужчина серьезный и мыслит масштабными категориями. Слишком масштабными, в этом проблема наших отечественных криминальных боссов. Безграничные аппетиты, желание загрести все больше и больше ресурса, не имея возможности удержать уже захваченное… Жадность, как известно, губит фраера…
В конце автор аналитической записки отмечает, что организованная преступная группа, возглавляемая Гусаром, в ближайшее время рассчитывает распространить свое влияние и на нелегально работающий автомобильный рынок, в результате чего прогнозируется
Толковый автор, подумал я. Все очень похоже на правду. Матвей, конечно, очень огорчится, когда узнает про ситуацию с авторынком. Очень огорчится…
С Ярославом, молодым журналистом из «Вечернего города», мы встретились в кафе «Мороженное». Этот парень — прирожденный журналист, подумал я. Когда он получил машинописные листки, глаза у него загорелись, а окружающий мир исчез — он полностью ушел в чтение.
— Ого! — сказал он, нехотя отрываясь от бумаг. — Ничего себе! Это же бомба, Алексей… М-м-м…
— Просто Алексей, — махнул рукой я. — Бомба, ты прав. Может получиться интересный материал.
— Сделаем! — воскликнул он с воодушевлением. — Только плохо, что ничего конкретного нет. Ни фамилий, ни должностей…
— Конкретики, к сожалению, не будет, — сказал я.
— И откуда эта бумага пришла, конечно же, тайна?
Я улыбнулся.
— Источник пожелал остаться анонимным.
— Ну хотя бы с собой эти бумаги взять можно?! — с отчаянием в голосе спросил Ярослав.
— Нельзя, — отрезал я. — Прямо здесь читай и запоминай. Можешь что-нибудь у себя записать, но на этом все.
С тяжелым вздохом Ярослав снова погрузился в бумаги, предварительно вооружившись блокнотом и ручкой. На этот раз оторвался он от них только через четверть часа…
— Да… — задумчиво сказал он, когда бумаги перекочевали обратно в мой портфель. — Такие чины и в таком дерьме… Это что, выходит, что преступников вообще не ловят?
— Ну почему, — усмехнулся я, — каких-то наверняка ловят. Но бывает и вот так, как в этих бумагах. Зачем искать преступника, если есть готовый?
— Если мы хоть как-то можем это поправить… — сказал Ярослав. — То нужно делать все возможное… Ведь мы можем поправить, правда? — он с надеждой посмотрел на меня.
Что я мог ему ответить? Что мы не можем ничего сделать, и подобная задача даже не ставится? Что на самом деле нам нужно свалить ментовских недругов Николая Николаевича, которые могут доставить и нам неприятности из-за того, что наш друг и партнер Матвей не может поделить с главшпаном Гусаром автомобильный рынок? Что никакой борьбы с коррупцией нет и не предвидится в обозримом (и не очень обозримом) будущем, но будут только лишь разборки кланов, состоящих из чиновников, силовиков и бандитов? Что мы, по сути дела, занимаемся сейчас формированием именно такого клана?
— Да, конечно, Ярослав, — сказал я. — Мы сделаем все, что в наших силах.
Он кивнул, кажется с облегчением.
— А как вы считаете, Алексей… Перестройка… ведь ничего не вышло, правда? Нет, конечно, кое-что получилось, — тут же поправился он. — Например, наша газета… Это удивительно, но писать можно вообще обо всем! Раньше никто и подумать не мог! Хоть об экстрасенсах, хоть об экономике, о коррупции… У нас есть несколько сотрудников, которые работали раньше в редакциях, они до сих пор привыкнуть не могут, что можно все! Что можно брать и критиковать генсека, например! Что-то изменилось, конечно, но по большому счету — провал? Как вы считаете?
— Ты у меня интервью, что ли, берешь? — усмехнулся я.
Он смутился.
— Нет, что вы… Просто интересно.
— Профессиональное любопытство, — кивнул я. — А по поводу перестройки, что тебе сказать? Приходи лет через двести — обсудим. А если серьезно… любые действия нужны для того, чтобы получить результат. Если человек не знает, зачем он что-то делает… ты понимаешь?
— Они — там, не знают, для чего это все делается?
— Одни не знают, — пожал плечами я, — другим просто плевать, а третьи очень хорошо все понимают, но пользуются ситуацией.