Капитали$т: Часть 4. 1990

Росси Деметрио

Глава 23

Григорий Степанович мрачно молчал и смотрел в стол. Я думал. Нокаутированный Саша Зяблик тихонько постанывал, приходя в себя.

— Вы же знаете, что произошло с этими грузинами? — спросил я.

Бубенцов судорожно вздохнул.

— Я не ожидал такого, — выдавил он. — Не думал, что так будет. А когда узнал, испугался.

— Вы же понимаете, что это сделали не мы? — снова задал я вопрос.

Он кивнул молча.

— Нужно будет рассказать это еще раз, — сказал я. — В другом месте.

Бубенцов энергично замотал головой.

— В милиции?! Нет, ни в коем случае! Они убьют меня, как этих… Просто убьют, Алексей!

—

Не в милиции, — сказал я.

Бубенцов вопросительно посмотрел на меня, но уточнять не стал.

— А вам, Григорий Степанович, — продолжил я, — нужно хорошо подумать о сложившейся ситуации. Есть мнение, что вы не справились с руководством вверенным вам предприятием. Если через пару недель вы покинете занимаемую должность, то так будет проще для всех. По состоянию здоровья, например. И это не только мое мнение. Вы меня понимаете?

— Понимаю, — сказал Бубенцов ничего не выражающим тоном. — Мне правда жаль, что все так вышло…

— Это все лирика… — махнул рукой я. — В общем, мы выяснили все, что хотели, и сейчас нам пора. Этого, — я кивнул на все еще лежащего на полу Зяблика, — мы с собой прихватим. Не возражаете?

Григорий Михайлович сделал неопределенный знак рукой. Он не возражал.

Зяблик был помещен в просторный багажник «Волги», и мы отъехали от заводской проходной, неподалеку от которой догорал красный «Опель», вызывая радостное возбуждение у рабочих.

— Вот такие дела, — сказал я мрачно. — Не смог наш товарищ Бубенцов работать в новых условиях. Жаль, но ничего нельзя сделать. Будет другой директор.

— Погоди, как другой директор? — встревоженно откликнулся Серега с заднего сиденья. — А мы? У нас же с этим Бубенцовым договор! А если новый нас пошлет?

— Неправильно рассуждаешь, — усмехнулся я. — Пусть этот будущий директор беспокоится, чтобы мы его не послали.

— Да? — с недоверием посмотрел на меня Серега. — Ну тогда ладно. А с Гусаром теперь как будем?

А теперь не он нас, а мы его на разборку дернем, — сказал я.

— Сегодня же отловить и башку проломить! — решительно сказал Матвей.

Я отрицательно покачал головой.

— Нет. Полномасштабный конфликт с блатными нам сейчас не нужен. Так что, будем собираться и разговаривать.

— Ага, ага. — Матвей недовольно смотрел в окно. — Как говорится, наша песня хороша, начинай сначала…

— Матвей, — сказал я терпеливо, — на вашу банду менты глаза закрывают не потому, что вы такие замечательные ребята. Вообще не потому. Они вас не видят только по той причине, что ничего серьезного за вами нет. Как только появятся трупы, вы моментально уедете, я тебе гарантирую. И никакие знакомства не спасут.

Матвей сердито шмыгнул носом.

— И потом, — продолжил я, — лично я считаю, что убивать людей из-за бабок — это дурной тон. И что так делать нельзя.

— Если ты забыл, Леха, — отозвался Серега, — то я напомню — убивали как раз тебя. Не попали, правда. И таки из-за бабок. Получается, если что — мы просто защищаемся. Или защищаться тоже нельзя? Так давай все отдадим хорошим и славным ребятам — Гусару и компании. Они же нас с завода выпереть хотят!

Я молчал. Было странно. Мои друзья — простые советские люди. Их воспитывала советская школа, пионерия, комсомол, советские фильмы и мультики — в большинстве своем добрые, почти полностью лишенные той составляющей, которая провоцирует агрессию. Они росли на книжках и фильмах про Ихтиандра, капитана Татаринова, «республику ШКИД», Дика Сенда, Д’Артаньяна, Капитана Немо, Оцеолу — вождя сименолов… И учили эти фильмы и книги дружбе, благородству, взаимовыручке. И вот, сидят эти ребята — действительно

неплохие ребята, не склонные к криминалу, сидят и абсолютно спокойно рассуждают о том, что неплохо было бы замочить нескольких наших оппонентов. Впрочем, оппоненты наши тоже люди на расправу скорые, излишней гуманностью не обремененные… И вообще, сложившуюся ситуацию можно характеризовать формулой «или мы, или они…» Но все же, как быстро меняется человек… Или не меняется, а просто избавляется от ненужных качеств вроде гуманности? Как-то это все сложно…

А в офисе меня уже ждал Паша Немец, который со времени нашей последней встречи сильно преобразился, буквально как в знаменитой среди этой публики песне: «… модно одетый, с букетом в петлице, в сером английском пальто…»

На Немце был очень приличный костюм-тройка, серый, в полоску. «Там полосатый клифт и здесь полосатый, — пошутил Немец. — Привычка!» Он был чисто выбрит, благоухал одеколоном, а очки придавали его лицу какой-то профессорский шарм.

Я рассказывал о том, что случилось за последнее время, а он одобрительно кивал. Затем мы обсудили дальнейшую тактику действий…

Городской криминальный мир на стыке восьмидесятых и девяностых не был каким-то единым организмом. Как и в любом большом и сложном коллективе, в нем присутствовали очень разные люди, между которыми выстраивались разные отношения — все как всегда, кто-то кого-то не любит, кому-то завидует, с кем-то конфликтует… Многие представители «черной масти», особенно те, которые были постарше, лидерство Вити Гусара если и признавали, то формально, а к самому Гусару относились без особого почтения. Тем более, что он практически не «работал», полностью игнорируя традиционное ремесло преступного мира — кражи и мошенничество. Гусар и его приближенные занимались относительно новым промыслом — вымогательством, к которому далеко не все «ортодоксы» преступного мира относились положительно. Одно дело, когда ты силой забрал у спекулянта или цеховика деньги (что тоже не очень хорошо с точки зрения «ортодоксов», грабитель не слишком большая величина в преступном мире, куда «честнее» украсть или обыграть в карты!), а совсем другое дело, когда ты за эти деньги защищаешь коммерсанта. Практически, вступаешь с коммерсантом в деловые отношения и становишься как бы немного ему сродни. Подобное не приветствовалось многими, но предъявить «крышевание» Гусару никто из его коллег не решался.

Двое совсем молодых парней, лет по семнадцать-восемнадцать, слегка нервничали, но вид имели важный. Один из них с любопытством разглядывал компьютер на моем столе.

— Так чего передать-то велели? — пряча улыбку спросил я.

— Гусар зовет вас на разбор! — со значением сказал один из парней. — Завтра в шесть, в «Софию».

— А если не придете, — добавил второй, — объявит вас беспредельщиками.

— Отчего же не придем? — в этот раз я не смог спрятать улыбку. — Очень даже придем. Привет ему передавайте. Пламенный.

— Передадим, — сказал один из парней, явно стараясь, чтобы это прозвучало угрожающе.

— Ну вот и прекрасно, — кивнул я. — А вы, пацаны, дурную компанию себе выбрали. Не доведет она вас до добра.

Ответом мне, конечно же, было гордое:

— Сами разберемся!

Похоже, что Гусар серьезно рассчитывал на то, что мы не придем на разбор, и он вынесет такое решение, какое посчитает нужным. Я потянулся к телефону…

Разбор состоялся в большом зале ресторана «София», где обычно отмечались свадьбы и банкеты. А еще поминки, почему-то подумалось мне.