Капитали$т: Часть 4. 1990

Росси Деметрио

— Ниче, — пошутил Серега, когда мы подъехали к ресторану. — Раз в кабак позвали, значит резать сразу не будут.

— А че? Пусть попытают счастья, — мрачно сказал Матвей, оглядывая свое воинство — пару десятков парней устрашающего вида.

— Так, господа-товарищи, — сказал я твердо, — никто ничего не забыл? Ведем себя спокойно, не нервничаем, лишнего не говорим, исключительно по делу…

— Наизусть знаю, — вздохнул Валерик. — Не нужно было ехать. По их понятиям мы всяко виноватыми окажемся.

— Разговорчики, —

сказал я, строго посмотрев на Валерика. — Все, идем.

Швейцар распахнул перед нами дверь и сказал таинственно:

— Вас уже ждут!

Этот благообразный дедуля не соврал, нас действительно ждали — весь центровой «блат-комитет» был в сборе. Наших оппонентов собралось десятка три — большей частью, Гусар собрал своих прихлебателей, с которыми занимался совместными делами — крышеванием, угонами машин с последующей перепродажей, наперстками и прочим. Но было и несколько «независимых» — известных городских картежников. Братва сидела за пустыми столами, никакой закуски и выпивки, дело серьезное.

Во главе стола сидел пожилой мужчина в мешковатом костюме. Справа от него расположился Гусар, а слева черноволосый толстяк в ярком свитере. Толстяка я частенько встречал в ресторанах.

— Кто это в президиуме? — тихонько спросил я Матвея, который лучше меня знал кто есть кто в городском преступном мире.

— По центру Толя Худой, — ответил Матвей тоже шепотом. — А кто слева… Рожа вроде знакомая, но лично не знаю.

— А Худой — гусаровский? — спросил я.

Матвей с сомнением покачал головой.

— Вроде нет. Он старенький уже, вроде вообще от дел отошел…

— Значит, не совсем отошел.

— Как вас много! — громко удивился Худой, которого мы успели немного обсудить. — И все здоровые такие! Ну проходите, ребятушки, не толпитесь, рассаживайтесь.

— Комсомольцы, — насмешливо сказал толстяк в ярком свитере и притворно вздохнул: — С кем приходится работать!

— Ну комсомольцы, и че теперь? — возразил ему Худой. — Я, например, пионером был. Я на лица смотрю, на лица! По лицам видно, что ребята порядочные! Во всяком случае, большинство. И то, что коллективом пришли — это правильно. Набедокурили вместе, вместе и отвечать. Так, что ли, молодежь?

— Нет, не так, — ответил Матвей. Он развалился за столом и смотрел на собравшихся с вызовом и презрением. Его команда могла в считанные минуты расправится с ними.

— Может не так, — согласился Худой, — а может и так. Решим, пацанчик. Мы же для того здесь и собрались, чтобы все решить по справедливости. Ты не возражаешь?

Матвей сделал царственный жест рукой, что должно было означать — не возражает.

— И распрекрасно, — добродушно сказал Худой. — Давай, Витя, рассказывай, чего мальчики натворили. Ты рассказывай, а мы внимательно послушаем, покумекаем…

Гусар поднялся с места.

— Совсем недавно, — торжественно начал он вещать, — этими людьми был избит наш товарищ Саша Зяблик. Они

же спалили ему тачку.

— Было? — спросил Худой, пристально разглядывая нашу компанию.

— Было, — ответил я. — Немного погорячились.

Худой скептически усмехнулся.

— Из-за чего произошло? — спросил он.

— Мы давно просили Виктора Федоровича, чтобы его люди не лезли на водочный завод, — ответил я. — Это наше дело. И Виктор Федорович соглашался, всегда говорил, что делить нам нечего, что места всем хватит. А тут мы приходим к нашему директору по важному делу, а у него сидит этот Зяблик. Еще и за нож хватается. Что нам было делать?

— За нож хвататься — это неправильно, — согласился Худой. — Но вот, пацанчик, какое дело… Зяблик, какой бы он ни был — из наших, из порядочных. А вы — нет, не из наших. И бить его вам не положняк. Понял, нет?

Я неопределенно подал плечами — мол, понял, но что ж теперь делать?

Худой вопросительно посмотрел на Гусара.

— А что у вас там за дела на водочном?

Гусар не смутился.

— Да с этим водочным вообще шум выше гор стоит. Директор завода, их вот кент, — Гусар мотнул головой в нашу сторону, — кинул порядочных людей. Не поставил им товар вовремя. Ну, они ко мне обратились, чтобы решить вопрос.

— Грузины? — уточнил Хромой.

— Они, — кивнул Гусар.

Худой удивился.

— Я не понял, Витя, — сказал он. — Один барыга кинул других барыг, и чего? Нам-то какая польза от этого?

— Позвонили, — сказал Гусар, и я с удовольствием заметил, как тень пробежала по его лицу.

— Кто позвонил? — не отставал Худой.

— Звиад Сухумский, — нехотя ответил Гусар.

Худой ничего не сказал, только скривился, как от зубной боли. Названное имя не произвело на него сильного впечатления.

— Да не в кидке дело, — продолжил Гусар, — кидок — хрен бы с ним. Когда у них с грузинами вопрос решить не получилось, так их всех замочили. А это уже беспредел.

— Три жмура — это, конечно, серьезно, — сказал Худой задумчиво. — Здесь и нам минус может быть, менты гайки затянут, а жмуров будут стараться повесить на кого-то… Уже угрозыск многих дергал по этой делюге, такое один хрен на тормозах не спустят. Что скажете, ребятки? Ваша работа?

— Нет, не наша, — отозвался я весело.

— А чья же? — удивился Худой. — Грузины эти с вами разбираться приехали?

— С нами, — подтвердил я.

— Мирно решить вопрос у вас не получилось?

— Не получилось.

— Ну вот, — Худой развел руками, — а говоришь, что не ваша работа. Получается так, что больше и некому, а? Что можешь сказать?

— Кто их убил, поинтересуйтесь у Виктора Федоровича, — сказал я. — Он должен знать. Скорее всего, кто-то из его людей.

Собравшиеся зароптали, мои слова вызвали раздражение у свиты Гусара. Наши спортсмены тоже зашумели, обстановка потихоньку накалялась.