Капиталократия и глобальный империализм

Субетто Александр Иванович

«Так я по горсти бедной принося,

Привычно дань мою сюда в подвал,

Вознес мой холм – и с высоты его

Могу взирать на все, что мне подвластно.

Что не подвластно мне? Как некий демон

Отселе править миром я могу.

Лишь захочу, – воздвигнуться чертоги,

В великолепные мои сады

Сбегутся нимфы резвою толпою;

И музы дань свою мне принесут,

И вольный гений мне поработится,

И добродетель, и бессонный труд

Смиренно будут ждать моей награды.

Я свистну, и ко мне послушно, робко

Вползет окровавленное злодейство…»

[А. С. Пушкин, 1985, Т.2, с. 434].

В этом монологе «скупого рыцаря» Пушкин гениально раскрыл, опережая Маркса, суть капиталократии, ее пафос и механизм капиталистического, монетарного «расчеловечивания человека», который стремится к господству над миром с помощью денег, который готов в этом своем «господстве» поработить и «вольного гения», т. е. культуру, искусство и науку, и «труд» (капиталократия как власть капитала над трудом), и «добродетель», т. е. «нравственность», «мораль», поставить на службе себе. Капиталовласть по Пушкину предстает как «демоническая власть» или «власть Сатаны». Тут стоит вспомнить арию Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст»: «Сатана там правит бал, сатана там правит бал, люди гибнут за металл!..».

Михаил Булгаков в «Мастере и Маргарите» создал образ Воланда – «Князя мира сего» или Дьявола, который вторгается в мир «нэпмановской» Москвы 20-х годов ХХ века, чтобы искушать человека, в том числе с помощью его страсти к обогащению и к деньгам. В лице Воланда «деньги», «богатство» в мире «Мастера и Маргариты» предстают

как инструменты отчужденной власти Сатаны или Антибога. Ему по логике М. Булгакова противостоит Иешуа, т. е. Христос. Левий Матвей под воздействием проповедей Христа бросает деньги на дорогу. Пилат восклицает: «О, город Ершалаим (Иерусалим, С. А.)! Чего только не услышишь в нем. Сборщик податей, вы слышите, бросил деньги на дорогу!» В ответ Христос – Иешуа ему говорит: «А он сказал, что деньги ему отныне стали ненавистны … И с тех пор он стал моим спутником». Для Воланда-Сатаны это противоестественно, потому что деньги для него символизируют власть над душами людей. С этой целью для проверки того, не изменились ли люди в «нэпмановской» Москве за годы его долгого отсутствия, он вместе с Фаготом и Коровьевым устраивает «тестовую проверку» москвичей тех далеких 20-х годов. Он в театре Варьете устраивает фантасмогорическую феерию, в которой из воздуха стали материализовываться сторублевые хрустящие (новенькие и «настоящие») купюры, водопадом падать на сидящих зрителей в Варьете. Мгновенно произошло преображение людей. Они ловили деньги, дрались из-за них. А это свидетельствовало, что они остались де-факто в подчинении у Дьявола. Когда на сидящих в зале посыпались «червонцы», то люди «сквозь бумажки глядели на освященную сцену и видели самые верные и праведные водяные знаки. Запах также не оставлял сомнений, это был ни с чем по прелести не сравнимый запах только что отпечатанных денег». И вот приговор Сатаны-Воланда людям: «Ну, что же, – задумчиво отозвался тот, – они, люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было … Человечество любит деньги из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота… обыкновенные люди … в общем, напоминают прежних…» (выдел. мною, С. А.) [М. Булгаков, 1988, с. 289, 390, 392]. Отметим сатирический момент во взгляде Булгакова: для «денежного бога» или Сатаны-Воланда праведность носит «денежный» или капиталистический характер (см. выше: «праведные водяные знаки»!), что совпадает с реминесценцией «скупого рыцаря» в «Скупом рыцаре» Пушкина: «мне поработится и добродетель», а значит и нравственность.

Фритьоф Нансен в письме к своей жене Еве повторяет в каком-то смысле слова Иешуа – Христа: «Да ну их к чертям, все эти проклятые деньги» [Л. Нансен-Хейер, 1986, с. 105]. Ева в другом письме к Фритьофу Нансену возвращается к этой мысли мужа: «Что же, тебе никогда не дает покоя? Разве не лучше взять деньги из нашей кассы, мне не нужно теперь так много. Ради бога, сделай это! Тебе ведь надо отдохнуть, я знаю, не то ты заболеешь. Возьми у нас эти пятнадцать тысяч, я умоляю тебя, слышишь? Я прекрасно проживу без них, а когда ты вернешься, они не будут нужны ни тебе, ни мне. Эти проклятые деньги!» [Л. Нансен – Хейер, 1986, с. 111] (выдел. мною, С. А.).

Капиталовласть подчиняет себе бога и «божье царство». Она, т. е. капиталовласть, становится в своем тяготении к своему собственному абсолюту «Капиталом-Богом» или «абсолютной капиталовластью», которая противостоит настоящим человеческим богам, и значит, материализует собой, здесь на Земле, капиталистеческое зло, своеобразного «капиталистического сатану». Воланд в этом смысле – «мировая капиталовласть», «отчужденная» и соответственно в своих амбициях якобы вечная и абсолютная (я отмечаю «якобы», потому что с исчезновением поклонения деньгам и капиталу, с установлением власти труда над капиталом, что и означает установление социализма, превращается в «мираж» и это якобы абсолютное «капиталистическое зло» в форме Капитала-Бога или Капитала-Сатаны, правящего миром с помощью финансового капитала, «денег над деньгами»).

Капитал-Бог, как отчужденная власть капитала над душами людей, делает эти души мертвыми.

Н. В. Гоголь в «Мертвых душах» гениально узрел в начинающемся в России капитализме его эту «душемертвящую сущность», для процветания которой достаточно было «мертвых душ» Павла Чичикова [А. И. Субетто, «Введение в Неклассическое человековедение», 2000]. Чичиков – идеальный «капиталочеловек», делающий из «ничего», подобно Воланду, деньги. После его уникального опыта контрабандной формы накопления капитала на границе с Польшей, он переходит к новой спекулятивной афере, связанной с «мертвыми душами». На эту аферу «наводит» его секретарь, когда он решил по-бедности заложить «в казну» последнее оставшееся имение. Когда он объяснял секретарю, что половина крестьян вымерла, «так чтобы не было каких-нибудь привязок», секретарь сказал: «да ведь они по ревизской сказке числятся? – Числятся, – отвечал Чичиков. Ну, так чего же оробели? – сказал секретарь, – один умер, другой родится, а все в дело годится». И тут Чичикова-капиталиста осеняет мысль. «Да накупи я всех этих, которые вымерли, пока еще не подавали новых ревизских сказок, приобрести их, положим тысячу, да положим, опекунский совет даст по двести рублей на душу, вот уж двести тысяч капиталу! А теперь же время удобное, недавно была эпидемия, народу вымерло, слава богу, немало» (выдел. мною, С. А.) Чичиков « загорается», он начинает претворять идею по закупке «мертвых душ» и отправке их в Херсонскую губернию, чтобы получить на них (через спекулятивную перепродажу) капитал.

«Мертвые души» неожиданно приобретают смысл своеобразного, русского человековедческого вердикта каннибальской сущности Духа Капитала и его проводника – капиталократии, которые в конце ХХ – в начале XXI веков угрожают превратить в «мертвые души» все человечество [А. И. Субетто, «Введение в Неклассическое человековедение», 2000, с. 318].

«Мертвящая» сущность Капитала особенно четко проявляется в механизмах его функционирования, система которых делает его «Капитал-Мегамашиной». Это – особого типа «машина», монетаризующая и «оцифровывающая» человека, превращающая его в «товар», в «деньги». Капитал-Бог уже не «признает» человека в человеке, а только деньги, капитал, которые он олицетворяет. «Душа» становится мертвой, она превращается Капитал-Мегамашиной, наподобие Анубису – управляющему «Домом мертвых» в фантастическом романе Р. Зелазни «Создания света, создания тьмы» (1992), в машину по деланию денег.

Капитализация души человека, становится сродни мифологеме Зелазни, в которой Капитал наподобие Анубису «человека Оакима» превращает в робота-машину. «Как ты чувствуешь себя, Оаким? – спрашивает Анубис. – Я не знаю, – отвечает он, и голос его странный и хриплый. Анубис делает знак, и ближайшая сторона разделочной машины становится зеркалом. – Посмотри на себя. Оаким смотри на сверкающее яйцо – свою голову, желтые линзы – свои глаза, металлическую бочку – свою грудь. – Люди могут начинать и завершать по разному. – Некоторые начинают так, как машины, и медленно завоевывают свою человечность. Другие могут кончить машинами, медленно теряя человечность в течение своей жизни. То, что потеряно, всегда может быть возвращено. То, что найдено, всегда может быть потеряно. Что ты, Оаким, человек или машина? – Я не знаю» (выдел. мною., С.А.) [Р. Зелазни, 1992, с. 13, 14; А. И. Субетто, «Введение в Неклассическое человековедение», 2000, с. 335].

Капитал-Бог, функционирующий как социальная Капитал-Мегамашина, машинизирует человека , превращает его в машину, по своему подобию, т. е. в «капитал-машину». Жак Аттали, выразитель идеологии мировой финансовой капиталократии – мондиализма, «рисует» капиталократический, машинизированный «рай» в виде «Строя Денег» (или «Цивилизации Рынка »), в котором «человек будет самовоспроизводиться подобно товару», следовательно, подобно капиталу. «Жизнь станет предметом искусственной фабрикации, носительницей стоимости и объектом рентабельности», т. е. станет «капиталоносителем», при этом «человек будет мыслиться как предмет, товар» (совсем как «Оаким» после переработки «разделочной машиной» Анубиса в «Доме мертвых»), а «магнитная карточка станет подлинным протезом индивидуальности. неким искусственным органом, являющимся одновременно паспортом, чековой книжкой и телефаксом. Она станет настоящим протезом «Я» человека» [ «Наш современник», 1995, № 7, с. 125] (выдел. мною, С. А.). Капитал-Мегамашина, управляемая мировой финансовой капиталократией (а вернее якобы управляемая, потому что Капитал-Мегамашина диктует свою волю и самой капиталократии, у которой она тоже отняла «живую душу»

и превратила ее в свой «механизм»), превращает человека в свой «искусственный орган», «привязанный» к ней с помощью «магнитной карточки» – «протеза Я» по Жаку Аттали.

Законом самовозрастания капитала является его последовательная, исторически пошаговая, дематериализация. Капитал стремится избавиться от любой «материальной оболочки», в том числе от средств производства, промышленного капитала (трансформация промышленного, физического капитала в финансовый, фиктивный или фетишный капитал) и от труда. В основе дематериализации лежит тенденция к повышению скорости самовозрастания капитала. Капитал стремится к обретению свойства «безынерционности» и «идеальности», т. е. к мгновенной форме «перетекания» из одной точки земного шара в другую, как некоему собственному идеальному состоянию. В этом процессе монетаризация капитала, т. е. превращение его в капиталоденьги или в «деньги над деньгами», в деньги, отчужденные от настоящих денег, определившая суть монетарной революции в системе каптализма в последние 30 лет конца ХХ века [А. И. Субетто, 2000], – отражение закономерности движения капитала к своей безынерционности (приносить как можно больше прибыли как можно за меньшее время капиталооборота). «Мертвые души» Н. В. Гоголя – метафора, далеко выходящая за пределы первоначального накопления капитала «Чичиковым-капиталистом» с помощью «мертвых душ», закупаемых у русских помещиков. «Мертвые души» – метафора дематериализации капитала, в том числе с помощью превращения человечества в совокупность «мертвых душ», роботов («человейник»), «капиталов-машин», поток которых управляется мировой Капитал-Мегамашиной, олицетворяемой мировой системой капитализма, управляемой на базе мирового рынка мировой финансовой капиталократией.

Интересно, что С. А. Есенин, великий русский поэт и оригинальный мыслитель, сравнивает капиталистическую Европу начала 20-х годов со «склепом» (вспомним «Дом Мертвых» Анубиса в романе Зелазни, которого я цитировал выше), в котором «всегда пахнет мертвичиной» [С. Есенин, 1968, с. 112]. В письме А. В. Мариенгофу из Остенде 9 июля 1922 года он пишет: «Со стороны внешних впечатлений после нашей разрухи здесь все прибрано и выглажено под утюг. На первых порах особенно твоему взору это понравилось бы, а потом, думаю, и ты бы стал хлопать себя по колену и скулить, как собака. Сплошное кладбище. Все эти люди, которые снуют быстрее ящериц, не люди – а могильные черви. Дома их – гробы, а материк – склеп. Кто здесь жил, тот давно умер, и помним его только мы. Ибо черви помнить не могут». [С. Есенин, 1968, с. 111]. Есенин узрел в капиталистической Европе, а затем в США, «мертвящий Дух Капитала», капиталорационализации, превращающей души людей в «мертвые души» по Гоголю. В письме А. М. Сахарову из Дюссельдорфа (не позднее 5 июля 1922 года) он пишет «об этом ужасном царстве мещанства», граничащего «с идиотизмом» («здесь жрут и пьют, и опять фокстрот»). «Человека я пока еще не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде Господин доллар, а на искусство начихать – самое высшее мюзик-холл», – восклицает Сергей Есенин (1968, с. 108, выдел. мною, С. А.) «Пусть мы нищие, – продолжает он, – пусть у нас голод, холод и людоедство, зато у нас есть душа, которую здесь сдали за ненадобностью в аренду под смердяковщину» [С. Е. Есенин, 1968, с. 109]. В письме к И. И. Шнейдеру из Висбадена (21 июня 1922 года) поэт-философ соглашается с выводом О. Шпенглера: «Германия? Об этом поговорим после, когда увидимся, но жизнь не здесь, а у нас. Здесь действительно медленный грустный закат, о котором говорит Шпенглер» [С. Е. Есенин, 1968, с. 107]. Проницательный Сергей Есенин сумел увидеть еще в начале ХХ века, будучи обогащенный опытом революции и духовного поиска, античеловечность капиталистического общества, «гены» Духа Капитала-Бога, в которых скрыта «смерть» для человечества, если не изменить бытие человека. В мировой системе капитализма, в конце ХХ века, как и подтвердил Дж. Сорос, «мертвящий дух» рыночно-капиталистической организации жизни «дохнул» на весь мир.

Капитал в своем процессе дематериализации становится финансовым. Он становится «деньгами над деньгами», «деньгами денег» [А. И. Субетто, 2000]. Финансовый капитал становится управляющим промышленным капиталом и эксплуатирующим его. Соответственно и финансовая капиталократия «надстраивается» над промышленной капиталократией. Образуется «пирамида» капиталократии в мире.

Глобализация капитализма отражает тенденцию в развитии капитала к превращению в «Капитала-Бога», в Капитал – своеобразный Абсолют в «мире капитала», управляющего всем «миром человечества» по своим капиталорациональным, «бездушным» законам. Глобальная капиталистическая система в конце ХХ века, которую хорошо описал Дж. Сорос (1999), предстает как последний этап «истории Капитала» в его движении к Финалу, в котором, он, становясь Капиталом-Богом, превращает все человечество в «мертвые души», т. е. убивает человечество. В «Капиталократии» (2000) я эту эсхатологическую тенденцию в «истории Капитала», которая «восстает» против Истории человечества, отметил как «движение» к Концу Истории человечества через его экологическую гибель. В этом смысле Капитал-Бог есть антиноосферная сущность. «Известно положение в христианском учении об Антихристе, состоящее в том, что сатана не может давать жизни, – отмечалось мною в «Капиталократии», – а может только убивать ее. «Капитал-Бог» в конце своей эволюции уподобляется Сатане, потому что он убивает жизнь» [А. И. Субетто, 2000].

В понятии «Капитала-бога», введенным мною в «Капиталократии», отражена не только внутренняя «фетишная» тенденция в развитии капитала к возрастанию его власти над «душами» людей, но и тенденция «обожествления» капитала, капиталоденег самой капиталократией на протяжении всей истории капитализма. «Кто богат, тот и свят» – Это кредо иудаизма, протестантизма, западного христианства.

Иисус Христос фактически своей деятельностью и своим учением поднял антикапиталистическое «восстание», а это означало и антииудаистскую направленность его «восстания» (если иметь в виду использование ростовщичества и торгашества как инструментов для установления мирового господства иудеев над «гоями»), за что и был «распят». Христианство Иисуса Христа было «христианским коммунизмом». Раскол между православием и папизмом (западным христианством) имеет своим источником капитализацию христианства на протяжении 2-х тысяч лет и возвращение его в лоно иудаизма, что заметил К. Маркс в статье «К еврейскому вопросу». Интересно, что идеологи, обслуживающие капиталократию, понимают это. На это я уже указывал выше, вспоминая свидетельства Константина Клуге, приведенные в его работе «Коммунизм Христа» (1992). Доктор философии Айн Ранд, преподававшая в университетах США в 20-х – 30-х годах ХХ века, прямо и подчеркнуто вместо символов христианства носит на груди золотую брошь, изображающую символ американского доллара – $, т. е. символ, уже в моей оценке, Капитала-Бога. Она открыто провозглашает антихристовое кредо: эгоизм вместо любви к ближнему, воспроизводя почти 100 лет спустя оценку, данную Л. Фейербахом иудейской религии, как «религии эгоизма». Клуге подчеркивает, что Айн Ранд, выстраивает свои тождества:

«эгоизм тождественен капитализму»,

«альтруизм тождественен коммунизму», аппелирует не к «коммунизму» Маркса и его последователей, а именно к «коммунизму» Христа [К. Клуге, 1992, с. 60; А. И. Субетто, 2000, «Введение в Неклассическое человековедение», с. 269, 270]. Этим самым Айн Ранд подтверждает мою оценку об антикапиталистической сущности учения Христа.

Мировая финансовая капиталократия, молящаяся «Капиталу-Богу» и олицетворяющая собою его власть над трудом, над «душами» людей, стремится реализовать господство над человечеством (в рамках капиталистической интенции к захвату мировой власти) и «выстраивает» целую идеологию мондиализма – Нового Мирового Порядка, в котором разрешается жизнь «золотому миллиарду» стран США, Западной Европы, частично Японии, Канады и уготована судьба медленного вымирания остальным «не-золотым» миллиардам людей. Об этом в том или ином контексте упоминалось выше неоднократно. В теории мондиализма уже проявилась антиноосферная сущность мировой финансовой капиталократии.

Возникает удивительная аналогия. В. И. Вернадский, обратив внимание на планетарно-преобразовательную функцию человеческой мысли, науки, культуры, того, что составляет сущность общественного интеллекта в разработанном автором учении об общественном интеллекте, приходит к выводу о космическом, ноосферном предназначении человеческого разума, сутью которого является установление гармонии в эволюции Биосферы, Земли-Геи и человечества.

Капитализм, становясь глобальным в новом измерении – измерении свободного перемещения капитала, превращаясь в глобальную Капитал-Мегамашину, свою «мертвяще-механическую силу» разрушения на основе механизмов рынка (неслучайно, по свидетельству Алексея Цветкова в статье «Призрак антиглобализма», 2001 г, идеологи «антиглобалистского движения» выдвигают антирыночные лозунги; например, Тони Негри в своем фундаментальном исследовании «Империя» определяет нынешнее развитие капитализма как «финальную фазу рыночного строя» [А. Цветков, 2001, с.4]), финансового капитала и системы ТНК обращает против Бытия большинства людей и природы. Капитал-Бог или Капитал-Мегамашина подчиняет себе науку, культуру, образование, заставляя их «работать» не на выход из первой фазы Глобальной Экологической Катастрофы, а на все большее получение прибыли, на экологически разрушительную силу стихии рынка.