Капитан чёрных грешников

Террайль Пьер-Алексис де Понсон дю

— Куда вы меня ведёте?

— А в чем меня обвиняют? — ответил молодой человек, глядевший на Марту не с возмущением, а с удивлением.

— Да будет тебе известно, в наших краях опять неспокойно.

— Правда?

— Опять объявились черные грешники.

— Знаю, тетушка мне писала.

— Они грабили, жгли, убивали.

— Как всегда.

И Анри расхохотался.

— Послушай, — продолжал он, — не шути так! Ты

же не будешь меня уверять, что и я связан с этими бандитами? Негодяй Феро арестовал моего несчастного дядю, но подозревать меня!..

Молодой человек опять засмеялся.

— Боже! — воскликнула Марта. — Как он страшно спокоен! Если бы ты только знал…

— Да что же?

— То, что тебя считают главарем нынешней банды черных грешников.

— Что же, она орудовала в Вандее?

— Нет, здесь.

— Тогда и обвинять не в чем.

— Снова нет: тебя обвиняют мои родные.

— Вот как! — сказал Анри.

— Здесь, у нас в замке, побывали черные грешники.

Анри нахмурился.

— Один из них стрелял в моего дядю Жана из пистолета.

— И убил? — вздрогнув, отозвался Анри.

— Нет. Дядя остался жив, но утверждает, что узнал злодея.

— И кто же этот злодей?

— Ты.

Анри пожал плечами и обнял Марту.

— Я знал, душа моя, — сказал он, — что ты не усомнишься во мне, но не хочу, чтобы твоя семья из-за какой-то устарелой вражды выдавала меня за бандита.

И Анри сделал шаг к двери.

— Куда ты? — воскликнула Марта.

— Как "куда"? — ответил Анри. — К твоему дяде.

— В такой час?

— Сию же минуту. Я явлюсь перед ним с открытым лицом и хочу, чтобы он повторил свое обвинение.

На секунду Марта перепугалась, но спокойствие Анри де Венаска успокоило и ее.

— Что ж, так и быть! — сказал она. — Пойдем к дядюшке. Все сейчас спят, но пусть они проснутся! И правда победит!

И она оперлась на руку того, кого любила.

VIII

Господин Жан де Монбрен весь вечер провел в чрезвычайном смятении.

В характере этого человека было нечто средневековое, что никак не могло приспособиться к современным нравам.

Он был словно забытый часовой варварских времен в просвещенном веке, и страсти былых времен, политические и религиозные, сохранились в его сердце живыми и неукротимыми.

Три столетия тому назад господин Жан де Монбрен сел бы на коня, возглавляя своих вассалов, и со шпагой в руке, со шлемом на голове поскакал бы осаждать замок Бельрош.

Но эту простую, дикую, закрытую, так сказать, душу, Бог просветил лучом любви и нежности.

Жан де Монбрен любил свою племянницу, как родную дочь.

Когда она была совсем маленькой, он сажал ее на колени и с охотой

молился вместе с ней.

Когда немного подросла — брал за ручку и долго гулял с ней по окрестностям замка.

Еще немного позже он стал ее учителем верховой езды.

Марта стала радостью этого дома, столь недавно омраченного убийством; лучом солнца после грозы она утешала двух братьев в их уединении.

Много-много лет братья де Монбрен только и делали, что мечтали об идеальном муже для Марты — таком, что будет похож на героя романа.

Явился герой, завязался роман, но мечты их разбились.

Джульетта любила, желала любить одного лишь Ромео — и так возобновилась старинная повесть о Монтекки и Капулетти.

Господин Жозеф де Монбрен еще немного хранил старинную антипатию к семейству Венасков, но гораздо крепче он держался за любовь к дочери — и он, как мы видели, покорился.

Но не смирился Жан де Монбрен и с мрачной радостью укрепился в убеждении, что человек, который ограбил его и хотел убить, — не кто иной, как господин Анри де Венаск.

Но открывая наконец свой секрет, он не был готов к энергичному отпору племянницы.

Тот, кого она любила, был обвинен в преступлении, — и Марта восстала, исполненная любви и веры.

Сначала господин Жан де Монбрен был ошеломлен, потом им овладело сильнейшее раздражение, а оно, в свою очередь, сменилось мрачным отчаянием.

Истоком же этого отчаяния была такая мысль:

"Марта любила меня, а теперь, что бы ни случилось, возненавидит".

Расходясь на ночь, братья в этот вечер пожали друг ДРУГУ руки и обменялись унылым взглядом, говорившим: "Навсегда погибло счастье в нашем доме!"

Потом господин Жан де Монбрен вернулся к себе в спальню и разрыдался, как ребенок.

Прошел вечер, прошла половина ночи, а старый дворянин в ярости не мог сомкнуть глаз, покрасневших от слез. Вдруг он услышал какой-то шум: сначала невнятный, но не утихавший, а потом начался настоящий кавардак.

Как будто весь дом разом вскочил на ноги.

Господин Жан де Монбрен слышал, как хлопали двери, видел, как мелькают огни среди густых деревьев парка. В коридорах раздавались шаги.

Наконец прозвучал голос его брата:

— Но, дочка, твой дядя спит.

И настойчивый голос Марты в ответ:

— Значит, мы его разбудим.

Тогда господин Жан де Монбрен, у которого к горлу вновь подкатил ком непонятной тоски, соскочил с постели, зажег свечу, надел панталоны и закутался в халат.

Едва он успел это сделать, как в дверь постучали.

Он открыл и в изумлении отступил назад.

На пороге стояли его брат, племянница, за их спинами молодой человек в крестьянской одежде, а еще дальше Красавчик — фактотум мадемуазель Марты.