Капитан Кирибеев. Трамонтана. Сирень
Шрифт:
— Говори… Обидами потом сочтемся.
Кирибеев молча посмотрел на Каринцева, затем на меня.
— Случилось вот что. В поисках видимости мы попали в бухту Сторож. Там оказалась чистая вода и видимость в пределах до шести кабельтовых. Я спросил у механика — что будем делать? Может быть, котлы почистим? Он сказал, что в этом надобности нет. Хлопцы скучать начали.
— А кружки техминимума? — перебил Плужник.
— Я решил провести несколько занятий по биологии китов, по изучению гарпунной пушки, по наблюдению
— Так, — неопределенно сказал Плужник и пристально посмотрел на меня.
— Затем мы провели тренировочные стрельбы по ящикам.
— Так, — уже с нескрываемым раздражением проговорил Плужник. — А почему у тебя Кнудсен отказался стрелять?
Кирибеев сощурил глаза. Лицо Плужника налилось кровью и приобрело лиловый оттенок. На лбу и подбородке выступила липкая влага. Он тяжело дышал. В горле что–то заклокотало. Он попытался откашляться. Но ему не удалось этого сделать, в дыхание вплетался тонкий, раздражающий свист.
— Ну? — сказал он, задыхаясь.
— Этот вопрос, — сказал Кирибеев, — следует задать Кнудсену.
— Ах, так!.. — воскликнул Плужник. — Ты это брось!.. — Голос его перешел в какой–то свист. — Ты брось эту махаевщину!.. Ты на кого замахнулся? Партия не тебе, а мне доверила, с меня, а не с тебя будет спрашивать! Ты капитан–директор или я? А? Кто тебе разрешил замахиваться на политику партии и правительства? А? Кто приглашал специалистов, ты или правительство? Молчишь? Я из тебя эту махаевщину вышибу!
Каринцев сделал рукой знак Кирибееву: мол, не злите старика. Капитан сидел бледный, плотно сжав губы. Я догадывался, что он испытывал чувство стыда за Плужника.
Капитан–директор смотрел на Кирибеева, ожидая его ответа. Кирибеев молчал. Наконец Плужник не выдержал и снова закричал:
— Ты что молчишь? Что строишь из себя? Прекрати…
Он не договорил. Капитан Кирибеев встал и взялся за фуражку.
— Я зайду к вам, Сергей Александрович, когда вы будете лучше себя чувствовать; может быть, тогда вы спокойное будете разговаривать со мной. А у меня дел много: надо сдать паспорта на китов, взять топливо…
Плужник побледнел и отвалился на подушки, закрыв глаза.
— Говори сейчас, — сказал он тихим голосом.
Кирибеев положил фуражку и сел.
— Я, собственно, все сказал. Разве что не сказал вам о просьбах. У меня их две.
— Говори.
— Прошу перевести с «Тайфуна» штурмана Небылицына…
— Еще, — тихо барабаня пальцами по столику, сказал Плужник.
— Вторая просьба о Кнудсене. Он нам не нужен. На «Тайфуне» есть уже два человека, которые могут быть гарпунерами. Они доказали это сегодня.
— Кто такие?
— Помощник гарпунера, парторг корабля Чубенко и марсовый матрос комсомолец Жилин.
— А больше нет?
— Я могу, сам.
— Нет! Я спрашиваю, — снова раздражаясь,
— Нет, — четко и резко ответил Кирибеев.
— Каринцев! — позвал Плужник помполита. — Ты слышал?
Кирибеев посмотрел на Каринцева. Я тоже ждал, что скажет помполит.
— Сергей Александрович, — начал Каринцев, — я не знаю насчет Небылицына… но что касается Кнудсена, Степан Петрович прав.
— Прав? — сказал Плужник. — Вот тебе и Галапагосские острова! — Он приподнялся. — А контракт? А что скажут за границей? Скажут, что с Советами нельзя дело иметь! А решение партии и правительства есть по этому вопросу? Отвечать вам или мне?..
— Я думаю, — сказал Каринцев, — что отвечать, если нужно будет, нам всем придется. Но сейчас речь идет не об этом. Кнудсен действительно отказался после вашего приглашения идти к пушке? — обратился он к Кирибееву.
— Да, — сказал Кирибеев, — он был пьян и послал нас всех к черту.
— Так! И после этого вы поставили к пушке…
— Жилина.
— Ну и как?
— Жилин тремя гарпунами добыл двух китов.
— Молодец! — воскликнул Каринцев. — А кто убил еще двух?
— Одного боцман Чубенко, одного я.
— Вы?
— Да.
— Отлично! Отлично! — Каринцев встал и потер руки. — Сергей Александрович, — сказал он, — я думаю, мы попросим Степана Петровича дать нам об этом рапорт. Мы проконсультируемся с крайкомом и трестом. А теперь, конечно, нужно Кнудсена снять с «Тайфуна» и пока поместить на «Аяне». Вы как, — обратился он к Кирибееву, — уверены в том, что сегодняшний день — не просто счастливая удача?
— Уверен, товарищ Каринцев, и даже скажу вам больше: по–моему, из Жилина и Чубенко выйдут, и, пожалуй, в скором времени, гарпунеры с мировым именем. Я очень прошу снять Кнудсена с «Тайфуна»! И уж разрешите мне докончить: прошу списать и штурмана Небылицына. Просьба моя настолько серьезна, что я вынужден ставить ее в категорической форме: либо штурман Небылицын уходит, либо я.
— Кому ты грозишь, капитан Кирибеев, — сказал Плужник, — и с кем ты так говоришь?
— Я, товарищ капитан–директор, всегда говорил прямо все, что думал и что считал нужным сказать. У меня к вам просьб больше нет. Но эти прошу решить сейчас. Я не выйду в море, пока у меня на борту будут Небылицын и Кнудсен.
— Так! Ультиматум? Мне? Да ты знаешь…
— Сергей Александрович! — сказал Каринцев. — Мы не можем не считаться с требованиями капитана Кирибеева. Сделаем так: отпустим его, а через два часа все с вами спокойно решим. Вам нельзя волноваться. Да и они небось не спали, да и, наверное, не ели толком. Есть хотите, товарищи? Зайдите в кают–компанию, вас там накормят, а мы тем временем обсудим ваши вопросы.
— Добро, — с трудом, после паузы, сказал Плужник. — Плохо что–то мне. Пусть идут.