Капитан Невельской
Шрифт:
Матросы тоже ожидали приезда капитана. Они не собирались его ни о чем расспрашивать, полагая, что в плавание поговорят с ним по душам. Они наслышались в Аяне, что капитаном тут недовольны, что он со здешним начальством не ладит.
Наконец приехал капитан.
— Молодец Завойко! — сказал он Кузьмину, поднявшись на палубу. — Как обещал, так все и сделал!
День был ясный. Когда вышли из бухты, море, казалось, набухло. Оно стало громадней, светлей, пошло навстречу судну большими, но пологими, светлыми, голубовато-зелеными
«Я иду вперед, — подумал капитан, — а мысли мои позади». Сегодня долго думал он над бумагами, посланными в Иркутск. Не то хотелось бы написать туда…
— Что же это, Геннадий Иванович, открывали мы, а займут охотские? В десант так чужие, — говорил вечером Подобин, стоя у руля. — Такую силу везем: пушки, груз, продукты такие хорошие, товар какой! Я посмотрел — одно сукно чего стоит!
— А зачем тебе такое сукно?
— Заслужил бы… Своим послал…
На «Байкале» тихо. Кузьмин и Невельской негромко отдают команду, нет ни рева в трубу, ни матерщины. Боцман тоже не орет, люди делают все быстро и дружно. Вот они побежали к левому борту, взялись за снасти, и уж исполнено приказание: все расходятся.
— Хочу, брат Подобин, часть наших людей взять в экспедицию, — говорит капитан своему рулевому.
— Вы уж берите всех с судном… Пробили склянки.
Подобин сменился.
— Чего тебе Геннадий Иванович сказывал? — спросил его Козлов, когда капитан сошел вниз.
— Чё-то не ухватилось нашему капитану, — уверял Фомин. — Подменили его… Красоточка какая-то околдовала.
— Завойко ему не потрафил, — ответил Подобин.
— Сам сказал?
— Нет, он ничего не говорил. На «Охотске» команда из здешних; видно, Завойко хочет своим дать выслугу…
Матросы не забыли присланную на судно черемшу, бруснику и свежее мясо, они только удивлялись, почему Завойко зол на капитана. Объяснение нашлось — у Невельского чины, он в Питере был, а этот сидит в Аяне.
— Погоди еще… он нашего капитана обставит, — заметил Конев. — У Завойко — сила! — И добавил потихоньку: — Куда нашему до него! Вот у Завойко зимовать. Этот бы прокормил.
Утром синели на траверзе полосы Большого Шантара. Дул попутный ветер. Шли под всеми парусами.
Шестаков ходил заниматься к капитану и, возвратившись, сказал, что «Байкал» в Амур не пойдет.
— Нас, брат Шестаков, не спрашивают… Приказано ставить пост на Иски! — молвил старший унтер-офицер Бахрушев.
— Место нехорошее…
— Что же поделаешь! Якорная стоянка, пресная вода, что еще нам надо?
Капитан говорит: «Поставлю пост, а уж там посмотрим…»
— Это он может! — согласился Горшков.
Шестаков замечал, что капитан пишет какие-то бумаги, буквы на них крупные, писаны не по-русски. Похоже, объявления… «Где он их приклеит?» — думал матрос.
…Кузьмин
Уплывала вдаль слабая синь Большого Шантара. Прошли остров Кусова, похожий на крутую гору среди моря. Видны за кормой его темные морщины в густых лесах и желтоватые грани стосаженных скал. Море вздувается под ними, медленно подымая на скалы белые кружева.
— Где будем сгружаться, вашескородие? — спросил Фомин у Невельского.
Такие разговоры разрешались еще на «Авроре» у Литке. Когда капитан появлялся на баке, матросы говорили обо всем, что их тревожило.
— Десант высадим в заливе Счастья.
— Где рыба шла? — спросил матрос.
— Да, где шла рыба, где много было белух в прилив…
— А кто же пойдет на устье?
— Пока поставим пост на Иски.
— Надо бы устье занимать, Геннадий Иванович, — сказал Козлов.
— Конечно, надо!
— Брать, так за рога! А почему нас сменит «Охотск»?
Невельской объявил, что «Байкал» берет больше груза и нужен для транспортировки на Камчатку.
— На одну ложку две горошки хотят, Геннадий Иванович! — сказал Козлов.
Лицо Невельского быстро оживилось, взор принял воинственное, обычное для него, острое выражение.
«Вот он когда ожил!» — подумал Иван Подобин, тоже торчавший на баке. Он не был на вахте.
«Подлецы! — подумал капитан, — Матросы понимают!»
— Я, Геннадий Иванович, хочу спросить… — заговорил Шестаков.
— Пожалуйста…
— Когда описывали полуостров Князя Константина, вы говорили, что надо там пост поставить…
Невельской улыбнулся.
— Я пойду туда после.
Матросы неодобрительно молчали. «После» — это значит не с ними, а с охотскими.
— Ты много хочешь, Шестаков. Да ведь мы уже говорили с тобой.
Матросы стали вспоминать знакомых гиляков, беглого русского, названия селений, хотя и перевирали их. Теперь, когда снова подходили к устьям Амура, все вспоминалось.
— Что же, Геннадий Иванович, сгрузим десант, и все? — спросил Козлов.
— А что бы ты хотел?
Матросы утихли. Никто не ответил.
— Когда сгрузимся, тогда посмотрим! — сказал капитан. — Еще не знаем, как там наши, как Дмитрий Иванович.
— Сам Амур открыл, а говорит, что пост будет в Счастье! — рассуждали матросы.
— Что ее открывать? — отозвался Конев. — Река и река! Она сама открыта. Зашли и смерили.
— Он уж знает, где что ставить! — сказал Тихонов.
— Это мало важности, что капитан. — отвечал Конев недовольно.
Капитан сказал, что вызовет добровольцев из экипажа, которые пожелают остаться с ним на берегу в экспедиции.
Конев в душе считал себя открывателем Амура. Он первый в прошлом году во время описи заметил стада белух, решил, что, видимо, идут за рыбой на пресную воду, и предсказал, что близка большая река.