Капитан "Оспрея" и другие рассказы
Шрифт:
— He из-за чего обижаться, товарищ, — сказал Сам, подмигивая Питеру. — Я спросил только на тот случай, чтобы помочь тебе, если смогу.
— Ну, так ты можешь мне помочь тем, что не доведешь до ее сведения, что ты мне товарищ, — очень зло возразил Джинжер.
Сначала старый Сам не понял этих слов; когда же Питер объяснил, то он хотел его поколотить за то, что он, Питер, пробует исказить слова Джинжера.
— Она не любит жирных стариков, — сказал Джинжер.
— А! — воскликнул старый Сам, не придумавший что ему отвечать. — А!
Он разделся, лег в постель рядом с Питером и целый час не давал ему спать, громко рассказывая о всех девушках, за которыми он в своей жизни ухаживал, и в особенности об одной девушке, которая падала в обморок всякий раз, как видела рыжего мужчину или обезьяну.
На следующий день Питер Руссет все разузнал и сообщил Саму, что предмет Джинжера — черноволосая и черноглазая конторщица в таверне "Веселые Лоцманы" и что она вовсе не желает и разговаривать с Джинжером.
Когда они в эту ночь ложились спать, то Питер снова заговорил с Джинжером о его любви и, к своему удивлению, увидел, что на этот раз Джинжер вполне вежлив. Когда Питер сказал ему, что готов сделать для него все, что будет в его силах, то Джинжер был очень тронут.
— Я не могу ни есть, ни пить, — сказал он самым печальным тоном: — я не сплю, а целую ночь лежу и думаю о ней. Она так не похожа на других девушек; она… Когда я тебя тресну, Сам Смоль, то будешь ты меня знать. Можешь производить эти дурацкие звуки перед теми, кому они нравятся.
— Это от кусочка яичной скорлупы, попавшей мне в горло сегодня за завтраком, Джинжер, — возразил Сам. — Мне хотелось бы знать, думает ли и она о тебе всю ночь, лежа без сна.
— Я в этом уверен, — сказал Питер Руссет, слегка толкнув Сама в бок.
— He унывай, Джинжер! — воскликнул Сам. — Я знавал девушек, у которых были самые необыкновенные вкусы.
— He обращай на него внимания, — сказал Питер, удерживая Джинжера. — Как идут твои дела с нею?
Джинжер застонал и, спустив ноги с постели, устремил глаза в пол, a Сам отправился на свою постель, которая так тряслась, что Джинжер пригрозил сломать ему шею.
— Я не виноват, что кровать трясется, — возразил Сам, — не я ее сделал. Если любовь превращает тебя, Джинжер, в такого неприятного человека для твоих друзей, то тебе лучше бы поселиться одному.
— Я, Джинжер, слышал кое-что о ней сегодня, — сказал Питер Руссет. — На набережной Буль я встретил парня, которого знавал раньше, и он мне сказал, что она водила компанию с неким Билем Луммом, кулачным бойцом, и что с тех пор как его бросила, она не хочет ни на кого больше смотреть.
— Разве она уж так любила его? — спросил Джинжер.
— He знаю, — ответил Питер, — но парень сказал мне, что она несогласна ни с кем выходить гулять, кроме как с другим каким-нибудь кулачным бойцом. Полагаю, что гордость не позволяет ей этого.
— Так это прекрасно, Джинжер, — заметил Сам, — тебе только остается сделаться кулачным бойцом.
— Если я еще услышу твои глупости… —
— Вот это справедливо, — сказал Сам. — Хватай за горло каждого, кто будет стараться сделать тебе добро. Как это на тебя похоже, Джинжер. Что мешает тебе сказать ей, что ты кулачный боец из Австралии или тому подобное? Она никогда не узнает, что это неправда.
Сам встал с постели и поднял руки, так как Джинжер направился к нему; но когда оказалось, что он хотел только пожать Саму руку, то Сам похлопал его по спине и улыбнулся.
— Попробую. — сказал Джинжер. — Я готов произнести какую угодно ложь ради нее. Ах, Сам! ты не знаешь, что значит любовь.
— И я ее знавал, — возразил Сам и, усевшись снова на постель, принялся рассказывать своим товарищам о всех любовных приключениях, какие мог припомнить, пока Питер Руссет, утомившись наконец слушать, не сказал, что, смотря на него теперь, трудно поверить, что он был так опасен для девушек и что его теперешнее лицо служит ему в осуждение.
Услыхав это, Сам замолчал, но среди ночи имел неприятность с Питером, так как разбудил его, чтобы сообщить то, что он только что подумал о его лице.
Чем больше Джинжер думал об идее Сама, тем больше она нравилась ему и в следующий же вечер он повел Питера Руссета к "Веселым Лоцманам". Он заказал портвейн, который считал напитком более высокого класса, чем пиво, и тогда Питер Руссет заговорил с мисс Тукер сообщил ей, что Джинжер кулачный боец из Сиднея, где он побил всех, кто выступал против него.
Девушка по-видимому моментально изменила свои чувства к Джинжеру и ее красивые черные глаза с таким восхищением взглянули на него, что с ним чуть не сделалось дурно. Она сразу же заговорила о его боях и, когда он наконец собрался с духом, чтобы попросить ее выйти с ним на прогулку в воскресенье, она видимо была в восторге.
— Это доставит мне очень милое развлечение, — сказала она улыбаясь. — Я когда-то прогуливалась с кулачным бойцом и с тех пор, как отказалась от него, начала думать, что мне уже никогда больше не придется иметь кавалера. Вы не можете себе представить, как мне было скучно.
— Должно быть, — согласился Джинжер.
— Вы вероятно чувствуете особую склонность к кулачным бойцам? — спросил Питер Руссет.
— Нет, — ответила мисс Тукер. — Не совсем так. Я, видите ли, не могу взять никакого другого кавалера ради его же безопасности.
— Почему? — спросил недоумевающий Джинжер.
— Почему? — повторила мисс Тукер. — Да из-за Биля же. Он так ужасно ревнив. После того, как я его бросила, я гуляла с молодым человеком по имени Смит. Он тоже был красивый, крупный, сильный молодец и я никогда не видывала такой перемены в человеке, какая приключилась с ним после того, как он попал в руки Биля. Я не могла поверить, чтобы это был он, и сказала Билю, что он должен стыдиться самого себя.
— А он что сказал? — спросил Джинжер.