Капитан Сорви-голова(изд.1956)

Буссенар Луи Анри

У нее на руке висела точно такая же корзина, как, впрочем, и у третьей, худенькой, неловкой, почти жалкой на вид девушки.

К первой погонщице подошел уланский сержант, поклонился ей с утонченной изысканностью гарнизонного вояки и отпустил банальную любезность.

Девушка остановилась как вкопанная, не моргнув глазом, даже не взглянув на унтер-офицера, немая и равнодушная к нему и его словам.

В то же время капрал обратился ко второй погонщице, а один из солдат — к третьей. Результат тот же: ни взгляда, ни слова, ни движения! Солдаты расхохотались, а сержант воскликнул:

— Настоящие дикарки!

Бог мой, до чего же они глупы! — и уже серьезно добавил: — Я вижу вас здесь впервые, красотка, и вам должно быть известно, что мне приказано осматривать вещи людей, идущих к водоему. Что там у вас в корзине?

Но «красотка» стояла попрежнему не шевелясь и тупо глядела перед собой широко раскрытыми глазами.

— Да она просто деревянная, клянусь честью! А может быть, из папье-маше? — И, снова рассмеявшись, он осторожно взял корзину и, заглянув в нее, произнес: — Бутерброды с маслом, фрукты, какие-то тряпки, вязанье… Не вижу в этом ничего страшного. Проходите!

Капрал и рядовой, подражая сержанту, со смехом заглянули в корзины двух других крестьянок и, в свою очередь, повторили:

— Проходите!

Но те, словно окаменев, не двигались с места; тогда солдаты жестами предложили им продолжать свой путь.

Девушки поняли наконец и скрылись за стеной водоема. И все время, пока их коровы фыркали и пили, солдаты потешались над ними, не скупясь на весьма грубые шуточки.

— Честное слово, будь моя невеста Фанни Уолтер, на которой я женюсь после войны, столь же болтливой, как эти девчонки, я считал бы себя счастливейшим человеком во всем королевстве! — воскликнул один из них.

— А может быть, они глухонемые? — предположил другой.

— Говорят, что глухонемые самые идеальные хозяйки! — гоготал третий.

— Дикарки! По-английски не понимают… — пожал плечами сержант.

А девушки открыли между тем свои корзины, достали оттуда по куску хлеба с маслом и, храня все то же невозмутимое молчание, принялись с аппетитом уплетать свой завтрак, запивая его водой из бассейна, которую черпали прямо пригоршнями.

Когда огромное стадо потянулось обратно, одному из солдат взбрела в голову мысль напиться молока. Он остановил шествовавшую впереди корову, подозвал товарища, у которого была выкрашенная в цвет хаки жестяная кружка, и, заставив его держать посудину, принялся доить корову.

То ли у него не было опыта в этом деле, то ли он причинил животному боль, но корова вырвалась и так угостила задней ногой обоих томми 106 , что они полетели в разные стороны и брякнулись оземь.

Обескураженные и взбешенные любители молока смущенно поднялись под взрыв оглушительного солдатского хохота.

Тогда худая и с виду неуклюжая девушка, не проявлявшая до сих пор никаких признаков любезности, остановилась, подняла с земли кружку и, мигнув своей черноволосой товарке, нежным тремоло 107 успокоила разъяренное животное.

106

Томми — прозвище английского солдата.

107

Тремоло — очень быстрое повторение, повторное

чередование одного или нескольких звуков.

С чисто профессиональной ловкостью девушка взялась за соски коровы и в несколько секунд наполнила посудину пенящимся молоком. Потом просто, без церемоний, неловким движением она протянула кружку солдату, потиравшему ушибленные места.

Англичанин залпом опорожнил кружку и сказал, улыбаясь:

— Ваш поступок доказывает, что у вас доброе сердце. Не стану предлагать вам денег, чтобы не обидеть вас, но от души благодарю.

Тотчас же, помахивая кружками, к девушке подошли другие солдаты, прося и им нацедить молока.

В ответ странная пастушка тихонько свистнула, и коровы, тесня друг друга, рысью пустились прочь. Образовалась настоящая живая стена движущихся тел, пробиться через которую не было никакой возможности. В это время красивая блондинка в голландском чепчике заметила на стене бассейна объявление, на котором почерком ротного писаря были начертаны следующие, недостойные цивилизованного человека строки:

«Тысячу фунтов стерлингов тому, кто доставит живым или мертвым капитана Сорви-голова.

Майор Колвилл».

Прочитав это объявление, девушка прикусила губу, чтобы сдержать лукавую улыбку, и спокойно прошла мимо.

А через сутки те же самые часовые снова встретили то же самое стадо и тех же погонщиц. Никаких перемен в поведении бурских пастушек: та же вялая походка, тот же тупой взгляд, те же корзины на руках. Только третья из пастушек, та, что вчера так ловко доила, несла, кроме корзины, еще большой деревянный подойник.

Зато солдаты были теперь куда любезней с пастушками, чем накануне. Сержант даже не заглянул в их корзины.

Когда скот напился и вереница коров, блестевших от струившейся по их бокам воды, двинулась в обратный путь, девушка с деревянным подойником остановила стадо. Крестьянка поставила на землю свою посудину, опустилась возле одной из коров на колени и, надоив подойник, знаками дала понять солдатам, что молоко находится в их полном распоряжении.

Солдаты встретили этот приятный и неожиданный дар радостным «ура».

Пехотинцы, уланы, артиллеристы бросились на штурм подойника и, черпая молоко своими походными кружками, быстро опорожнили его. Девушка снова наполнила подойник.

Все это время вокруг стоял несмолкаемый гул радостных людских голосов; коровы мычали и били копытами землю. Никто уже не обращал внимания на двух других погонщиц, скрытых стеною водоема и массой сгрудившихся животных.

Неутомимая доильщица занималась своим делом добрых двадцать минут. Только завидя подходивших подруг, она вскочила и, схватив подойник, молча пошла им навстречу.

Но солдаты ни за что не хотели отпустить ее с пустыми руками, не отблагодарив за угощенье; этого настоятельно требовали их ублаготворенные желудки. Кто-то из улан снял с головы каску, бросил в нее мелкую монету и пустил ее вкруговую. Каждый кидал в каску свою лепту, руководствуясь своими средствами и щедростью.