Капитан Волков. Назад в СССР

Барчук Павел

— Ну… штож… — Седой почесал указательным пальцем кончик носа. — Рома, таки из уважения к тебе я поверю словам этого незнакомого человека. Завтра после обеда, пусть явится к старому дому, который на пустыре. Ви меня поняли, гражданин идиёт? Имейте сознательность. Люди рассчитывают на продуктивный вечер. Так шо, без закидонов. Иначе…

Что «иначе» Седой не уточнил, но судя по его лицу, точно ни черта хорошего.

Глава 16

— Сима, а давайте сходим в театр? Или, если хочите, можем в музэй…

Гольдман

высказался, а потом, совершенно не стесняясь, пальцами хапнул из кадушки горсть квашеной капусты и сунул всю пятерню в рот, зажмурившись от удовольствия. Либо капуста и правда была такой вкусной, либо Гольдман обожает облизывать свои руки. Так как по мне он — редкостный придурок, рассматривать можно оба варианта.

— Миша, ви разучились выговаривать слово рэсторан?– Продавщица с хлестким звуком шлепнула его по наглой конечности, когда он потянулся за новой порцией. — Ви обещаете мене пылкую страсть уже со вчера. А шо на самом деле? Утром Лёва, который сын Нины Эдуардовны, которая золовка моего троюродного брата, видала, как от вас выходила Зойка Лиман…

Продавщица многозначительно замолчала. Видимо, присутствие рядом с Гольдманом неведомой Зои Лиман имело какое-то важное, стратегическое значение.

— Симочка, таки это совершенное совпадение. Ну, хочите, пойдем ко мне сегодня вечером. Я буду читать вам стихи… А шо про Зою Лиман, таки она ошиблась дверью. Она вообсче шла до Толика-сапожника. Скажите вашему троюродному брату, нехай он передаст Нине Эдуардовне, шо у ее Лёвы очень хорошее зрение, но очень плохой язык.

Гольдман, пользуясь тем, что продавщица слегка зависла, оценивая его отмаз, попытался второй рукой зачерпнуть новую порцию капусты, но снова получил шлепок от торговки.

— Миша, шо вы от меня хочите? — Она отодвинула кадушку в сторону и уставилась на Гольдмана горящим взглядом. Подозреваю, горел он вовсе не от страсти, а от опасения, что Миша сейчас со своими заигрываниями потырит у нее весь товар.

— Сима, и вы еще спрашиваете? Мое сердце шкворчит, как то сало на сковороде. — Гольдман пылко прижал обе руки к груди и взгляд торговки моментально стал гораздо добрее. Опять же, исключительно потому, что ее драгоценная капуста, наконец, оказалась на безопасном расстоянии от загребущих конечностей горе-кавалера.

— Миша, вы таки совсем не понимаете, шо не нравитесь мене? У нас же с вами ничего обсчего! — Продавщица игриво стрельнула глазами, намекая, что ее фразу надо понимать совсем наоборот.

— Как нет обсчего?! А Родина?!

— Миша, вы идиёт! — Юмора Гольдмана дамочка не оценила. — И прекратите мыть ваши руки в моей капусте. Это вам не обсчественная собственность, Миша. Шли бы ви уже по своим делам.

Я с очередной рыночной богиней, попавшейся на пути Гольдмана, был полностью согласен. Очень хотелось, чтоб этот гад, наконец, вспомнил обо мне. Я задолбался таскаться за ним по всем прилавкам.

Вполне понятно, Миша, чтоб ему пусто было, тупо развлекается. Не понятно только, где его чувство ответственности. Может, я хочу ему супер секретные сведения рассказать. Может,

время идёт на минуты. Может, это вопрос жизни и смерти. А он всех местных баб на рынке по второму кругу обходит. Сволочь…

— Эх, Сима…Вы разбили мое нежное, трепетное сердце… — Гольдман демонстративно вздохнул, вытер руки о штаны и направился к выходу с рынка. Молча.

Молча — в смысле, опять не сказав мне ни слова. Я буквально на мгновение завис, уставившись ему в спину.

Это вот что такое? Приглашение следовать за ним или очередная грань мерзкого характера данного индивида? Даже интересно, за какие заслуги майор Сирота держит его рядом с собой? Уже ведь понятно, Гольдман далек от милиции, как я в своей прошлой жизни был далек от налоговой отчетности. То есть между Гольдманом и уголовным розыском такие же непреодолимые разногласия.

В итоге, решив, что первый вариант ближе к истине и своим уходом этот товарищ намекает на мой аналогичный уход, я не спеша двинулся за Гольдманом. В конце концов, не идиот же Миша. Или, может, конечно, идиот. Даже скорее всего идиот. Однако, дразнить меня — это одно. Забить на приказ Сироты — совсем другое. Думаю, он просто хочет уйти подальше от посторонних глаз, чтоб поговорить.

Правда, прежде, чем мы покинули рынок, Гольдман еще несколько раз останавливался, дабы перекинуться парой фраз с какими-то местными гражданами. Или наоборот. Его, например, окликнул мужик, активно перебирающий на прилавке свежую рыбу, которой, судя по всему, он торговал. Рыба выглядела печально. Не так печально, как курица, которую совсем недавно изучал Гольдман, но все же есть подозрение, ее поймали не сегодня утром.

— Миша! Я вчера проходил мимо твоего дома. Иде ты был? — Мужик прекратил перекладывать свой товар с места на место и радостно улыбнулся Гольдману.

Однако тут же нахмурился, наблюдая, как возле прилавка замерла приличных габаритов тетенька, которая с задумчивым видом уставилась на рыбу. Рыба тоже уставилась на тетеньку, но лишь по причине отсутствия у нее выбора. Просто женщина буквально нависла вороном над несчастной селёдкой, или над плотвой, или над ставридой… Я не особо силен в определении рыбьей семейной принадлежности по одному ее виду.

— Женщина, шо вы думаете? Берите! Таки живой карп! Еще пять минут назад только плавал.– Мужик переключился на покупательницу, но при этом ухитрялся одновременно смотреть на Гольдмана, который, как раз проходил мимо. Удивительная, однако, у местных способность двумя глазами сканировать весь периметр.

— А почему он не двигается, и жабры у него какие-то бледные? — Тетенька с сомнением приподняла одну рыбину за хвост.

— Мадам, он застыл и побледнел от волнения при виде вашей ослепительной красоты! Миша! — Мужик снова сосредоточился на Гольдмане. — Я имею серьёзный вопрос. Ты слышишь? Я сильно нуждался в разговоре. Проходил мимо, а тебя не было!

— Спасибо! — Кивнул Гольдман, но при этом он топал в сторону рыночного выхода, не останавливаясь.

— Шо спасибо? — Мужик даже как-то растерялся от неожиданности.