Капитан
Шрифт:
Нубиец был предан Кончино Кончини, однако это чувство нельзя было сравнить с тем, которое он питал к Леоноре. Бельфегор боготворил свою хозяйку. Она была кумиром, которому он поклонялся трепетно и восторженно… Нубиец скорее бы умер, чем выдал кому-нибудь секреты Кончини. Однако если они интересовали Леонору, он, не задумываясь, рассказывал ей все…
Бельфегор хорошо говорил по-итальянски и по-французски, однако, был молчалив и предпочитал изъясняться жестами. Большую часть времени нубиец проводил, стоя на углу особняка. Прикрыв глаза, он грезил о своей далекой родине: о жарком солнце, о дремучих лесах, о людях одного с ним цвета кожи. Ведь воспоминания раннего детства –
Мы уже говорили, что Бельфегор не был ни добрым, ни злым. Точнее было бы сказать, что понятия добра и зла были чужды ему. Нубиец жил так, как подсказывала ему его природа. Ангел и дьявол мирно уживались в этом человеке.
Бельфегору не в первый раз приходилось использовать ужасный механизм. Привести его в движение было достаточно просто.
Приковав Капестана к плите, нубиец незаметно для шевалье распылил в воздухе средство, предназначенное для того, чтобы вывести узника из оцепенения. После этого Бельфегор быстро вышел и поднялся по лестнице в круглую комнату, очень похожую на ту, которую только что покинул. Здесь был верхний конец огромного болта – цилиндра. И еще в этой комнате находилось множество рычагов. Сначала нубиец потянул за четыре рычага – для того, чтобы Капестан смог заглянуть вниз. Затем Бельфегор рванул еще два. После этого пришла в движение гигантская гайка. Сделав все необходимое, нубиец сел на табурет и прислушался. Внезапно Бельфегора охватила дрожь: он вдруг осознал весь ужас того, что происходило сейчас внизу. Однако вскоре нубиец задумался, причем так глубоко, что для него перестало существовать все на свете. Все, кроме одной фразы, которую произнесла Леонора Галигаи.
– Она сказала мне: «Как знать?», когда упомянула о моей награде, – шептал Бельфегор. – До этого я говорил ей, что никто и никогда не может дать мне той награды, о которой я мечтаю. Неужели хозяйка догадалась о моей несчастной любви? А может быть, она знает, как сделать меня счастливым?..
Бельфегор грустно покачал головой.
«Нет! – с горечью подумал он. – Ни один человек на свете не может заставить Марион Делорм сжалиться надо мной! Зачем хозяйка подала мне надежду? Она ведь знает, что бессильна исполнить мое желание! Неужели она не доверяет мне? Думает, что благодаря ее словам я лучше выполню приказ! Разве я когда-нибудь подводил ее? О Марион! Я даже не знаю, догадываешься ли ты о моей любви к тебе! А если она даже и подозревает… Какие чувства я могу вызвать у нее, кроме презрения и отвращения? Кто я? Ничтожество! Всего лишь жалкий чернокожий! Вот в чем моя вина… Вот почему я не имею права ни любить, ни быть любимым…»
По черному лицу Бельфегора текли слезы. Он оплакивал свою любовь…
Марион Делорм покорила нубийца с первого взгляда. С тех пор он днем и ночью бродил возле гостиницы «Три короля»; он пытался выбрать удобный момент, чтобы наброситься на предмет своих вожделений. Бельфегор решил, что получит Марион – живую или мертвую. Но внезапно Марион Делорм покинула гостиницу. В тот день чернокожий влюбленный выл от горя. Но он вознамерился во что бы то ни стало отыскать свое божество: пускай ему придется обшарить весь Париж, пускай он потратит на поиски всю жизнь – его ничто не остановит! Дня через три-четыре Бельфегор продумал план действий.
«В моей черной груди бьется горячее мужское сердце», – без конца твердил себе нубиец.
Вдруг он услышал за спиной какой-то шум. Бельфегор быстро обернулся и окаменел от счастья. Потрясение было столь велико, что через пару секунд он свалился с табурета и стукнулся лбом об пол. Перед ним стояла Марион Делорм! Она покинула особняк Сен-Мара,
«Прогорела пичужка», – усмехнулся он про себя и отвел постоялицу в комнатку, которая находилась под самой крышей.
– Прекрасно, – промолвила Марион. – Позаботьтесь о том, чтобы сюда принесли удобное кресло, в котором могла бы спать Аннетта, моя горничная. Каждый день вы будете подавать нам сюда обед и ужин. Для меня – сущие пустяки. Что касается Аннетты, то вы доставите ей все, чего бы она ни пожелала. Я снимаю эту конуру на месяц. Сколько это будет стоить?
– Пятьдесят ливров – и деньги вперед… это не считая еды, – ухмыльнулся хозяин.
– А сколько стоили мои бывшие комнаты? Я что-то запамятовала… – насмешливо проговорила Марион.
– О, это были совсем другие времена, – продолжал нагло улыбаться хозяин. – Вы заплатили за них тысячу ливров, опять же не считая еды.
– Хорошо! Если они стоили тысячу ливров, эта конура будет стоить две тысячи, – спокойно заявила Марион. – Однако учтите: еду нам будете приносить только вы – и никто больше, – добавила красавица.
– Все, что мадам пожелает, – пролепетал ошеломленный хозяин.
– И хочу предупредить вас еще кое о чем, – продолжала Марион. – Если вы будете много болтать – и хоть кто-нибудь из ваших слуг или постояльцев узнает о моем пребывании здесь – вас ждет Бастилия.
Хозяин попятился к двери, бормоча на ходу всевозможные клятвы и заверяя достопочтенную мадам в своей скромности и глубокой привязанности к ее драгоценнейшей особе. Когда он наконец удалился, Марион подбежала к окну и затрепетала от радости.
Оно выходило именно туда, куда нужно. Немного наклонившись вперед, Марион увидела двор особняка Кончини. Ограда практически не мешала. Красавица до вечера просидела у окна, но так и не заметила того, кого высматривала целый день.
Тогда Марион обратилась к горничной:
– Аннетта, видишь стражу перед воротами особняка господина Кончини? Узнай у кого-нибудь из этих солдафонов, где Бельфегор. Ты обязательно должна с ним поговорить!
– Мадам, неужели вы влюблены в него? – изумилась горничная.
– Возможно! – ответила Марион таким тоном, что Аннетту пробрала дрожь.
– А что я должна ему передать? – поинтересовалась камеристка.
– Именно то, что ты сказала сейчас, – усмехнулась Марион. – Ты сообщишь ему, что та дама, под чьими окнами он вздыхал, влюблена в него и хочет его видеть. Ступай и приведи его ко мне, – решительно распорядилась красавица.
Аннетта скрылась за дверью. Через час горничная вернулась – одна.
– Так, – недовольно проговорила Марион, гневно взглянув на нее, – почему ты не привела его? Неужели ты так ничего и не поняла? Разве тебе не ясно, что я хочу спасти шевалье де Капестана?
– А что, шевалье держат в этом особняке? – удивилась Аннетта.
– Уже месяц! Говори же, где нубиец? – нетерпеливо вскричала Марион.
– Мадам, хозяйка отправила его в какое-то путешествие, – пролепетала горничная. – Меня уверяли, что сейчас он где-то очень далеко.