Капкан для пилигрима
Шрифт:
Комитет Внутреннего Контроля. Младший контролёр. Личный номер 93012.
Ну, коли младший, – заключил про себя Матвей, – значит, точно свежеиспечённый, только-только из Академии. Из своей, понятно, из внутренней.
– Так почему у вас оказался отключен идентификатор? – въедливо уточнил матёрый контролёр. – Не заблокирован, на что вы имеете полное право, а именно отключен?
– Я преподаватель спецтактики Академии Министерства Внешнего Контроля, – веско обронил Матвей. Спокойно сказал, хотя в душе буря разыгралась, как бы наружу не выплеснулась.
На угрюмом лице уличного контролёра мелькнула едва заметная, презрительная усмешка. Преподаватель! Нет, Государственный контролёр – звание, конечно, немалое, да только без соответствующей должности… Преподаватель – так себе птица. Да и не птица вовсе, пока не пнёшь не полетит. Ухмылку Матвей приметил без труда, понял правильно и запомнил надолго. Специально мстить не по чину, конечно, однако при случае посчитаться нужно. Чтобы про себя ухмыляться научился. Чай не мальчик уже, должен понимать.
– Как преподавателю, мне положено постоянно обновлять программу идентификатора, – пояснил ровным, спокойным голосом. – А у меня срочный вызов в Министерство. Прибор не успел закончить работу по установке обновлений.
Крепыш насмешливо фыркнул, но комментировать не стал. Вполне убедительное объяснение, всех устраивает. Ни к чему допытывать, зачем с отключенным идентификатором по улицам шастать, проблем искать? На атмосфернике-то чего не летается? Да ладно. Государственный контролёр – серьёзное звание, уважение надо продемонстрировать.
– Я бы посоветовал вызвать атмосферник, – примирительно буркнул уличный контролёр. – Быстрее доберётесь, и без ненужных приключений.
– Обязательно воспользуюсь вашим советом, – вежливо отозвался Матвей, злобу в груди волевым усилием придавил. Со службы надо гнать Государственного контролёра за такой прокол! Как сопливый мальчишка забыл вчера включить идентификатор после перезагрузки! Спать лёг! И утром не вспомнил. Заслужил едкую насмешку, ох заслужил. Виду, конечно, не подал, но от себя-то не спрячешься. Неужто и впрямь старость подкралась? Сорок пять – разве возраст для крепкого, тренированного мужика? Неужто, только и осталось, что стариной трясти? Да и то аккуратно, чтобы последнее случаем не вытрясти.
Молодой внутренник глянул на Матвея с уважением, плечами смущённо пожал и ресничками пару раз трогательно хлопнул. Не обтесался ещё. Ничего. На своей службе ты, юноша, долго неотёсанным не проходишь. Два-три годика – и тоже только из прищура выглядывать будешь.
Пока старший отошёл в сторонку и забормотал что-то в коммуникатор, белобрысый сунулся к Матвею поближе, зашептал заговорщицки.
– А вы не знаете, господин Государственный контролёр, из нашего Комитета к вам в Министерство можно перевестись?
– Что за надобность, юноша? – удивился Матвей. Обычно не возникает такого желания у контролёров из разных контор: своя каста, своя стая, своя свора…
– Да ну! – обречённо махнул рукой тот. – Всю жизнь тут по трущобам грязь месить? А вы…
Задрал к небу острый подбородок, вздохнул мечтательно.
– А у вас звёзды!
– Извини, дружище, – протянул Матвей сочувствующе, – не слыхал про такие случаи. Уж больно разные конторы. А чего ж сразу в нашу Академию не пошёл?
– К вам с улицы разве зайдёшь, – разочарованно выдохнул парень. – Да вы и сами знаете.
Парочка контролёров не спеша покинула двор. Матвей грустным взглядом проводил одинаковые, тёмно-серые фигуры в удобных, просторных комбинезонах гражданского образца. Вздохнул вновь. Что-то развздыхался сегодня, не к добру. Тут же утешительная мысль: а лихо я молоденького упаковал! Есть ещё… всё, что надо, и там, где надо. И вдогонку, с холодочком под ложечкой: хорошо, что не старший первым во двор сунулся. Там уже по-всякому могло обернуться. А это грустно, когда по-всякому.
* * *
– Матвей!
Пухлый, низенький мужчина в солидном мундире Государственного контролёра, бросился к Матвею так, словно собрался забодать бедолагу. Круглый, блестящий, весь в золотых значках и нашлёпках, точно праздничная игрушка.
– Я тоже рад, – проворчал Матвей так, что невольно сомнение возникло – правда ли? Мягкую ладошку пожал солидно, на старого друга глянул свысока. Вернее, с высоты. По должности дружок – начальник Управления. Куда уж там учитилишке свысока поглядывать, хоть и в звании одинаковом.
– Раздобрел ты, Анри, – бросил с дружеским укором. – На улицу-то хоть выходишь?
– Только на парады, – легкомысленно отмахнулся тот. – На трибуне постоять. А ты, гляжу, в форме.
– Это ты в форме, – поправил Матвей, – а я просто в порядке. Зачем звал? Поболтать не с кем?
– А ты присаживайся вот сюда, к окошку. Тут и поговорим.
Матвей рядиться не стал, устроился в массивном, белом кресле возле окна, расслабился. Умная мебель мгновенно подстроилась под изгибы тела и заботливо задницу подпружинила. Огляделся.
Роскошно устроился бывший однокурсник! Кабинет – в прятки играть можно; мебель солидная, не абы что, и расставлена с умом. Каждый предмет в своё место вписан с любовью, с понятием. И атмосфера такая… Важная. Вальяжная. Даже неудобно человека, что здесь обитает, просто по имени звать, как обычного смертного. Надо обязательно с отчеством, да не с прозаическим, а заковыристым каким-нибудь, для важности. В поклоне да с придыханием – иначе никак. Матвей представил и едва не сплюнул. Та ещё картинка! Хорошо, что Анришкино отчество не знал никогда, а то ведь и до греха недалеко. Не заметишь, как начнёшь поклоны бить, а там и в привычку войдёт. Понравится ещё. Хорошо, что у Анришкиной нации и не принято, по отчеству-то.