Капкан для призрака
Шрифт:
«Как хорошо, что мы сюда приехали! Маленькие неожиданности не нарушают покой, скорее разнообразят его. Давно мы так чудесно не отдыхали…»
Да, это был последний мирно-интересный день отпуска Петрусенко. Потому что утром выяснилось: пропали сразу два постояльца пансионата. Пропали таинственно и страшно.
8
Завтрак, обед и ужин подавались в пансионате в определенные часы. Но время самой трапезы растягивалось – никто не требовал от постояльцев приходить минута в минуту. Потому утром столовая, как обычно, заполнялась постепенно. Викентий
– Что-то господин Лапидаров сегодня запаздывает!
Это и в самом деле на Лапидарова было не похоже. Замятина тоже не было за столом, но он и раньше часто пропускал именно общие завтраки – любил рано утром ходить гулять в долину, а потом на какой-нибудь ферме пил парное молоко со свежим хлебом. А вот Лапидаров являлся к столу всегда и чаще всего первым. Тут же Петрусенко подумал: а был ли Лапидаров в бассейне? За последние дни он привык к угрюмому молчанию соседа и сам перестал замечать его присутствие. Но сегодня… да, если припомнить, то, кажется, плеска воды слышно не было.
Несмотря на вчерашнее вечернее происшествие, Викентий Павлович все же не обеспокоился. Так чудесно и умиротворенно проходил его отпуск, что странно было даже думать о чем-то плохом. В конце концов Лапидаров такой же человек, как и все, – захотел, и отступил от собственных правил.
Однако хозяйка, Анастасия Алексеевна, волновалась все больше и больше. И наконец попросила мужа:
– Людвиг, пойди постучи к нему… Может быть, он приболел?
Эрих коротко недобро засмеялся:
– Да если у него какой-нибудь прыщ вскочил бы, он тут всех на ноги бы поднял!
Но Людвиг Августович уже поднялся, кивнул:
– Да, надо проведать… Что-то тут не так…
Катюша первая закончила завтрак и бегала по веранде, время от времени окликая мать с отцом. Они с улыбкой переглядывались и в самом деле поторапливались: девочке был обещан поход в театр марионеток – тот уже два дня гастролировал в городе. Когда они допивали какао, вернулся растерянный Людвиг Августович.
– Вот странности какие, – сказал он, разводя руками. – Мирон Яковлевич, похоже, уехал…
– Уехал? – переспросил фон Кассель. – Что вы имеете в виду: совсем?
– Похоже. – Господин Лютц опустился на стул, вид у него был странный: не огорченный, но какой-то испуганно недоверчивый. Он посмотрел на жену и покачал головой: – Но я не понимаю, почему?
– Да бог с ним! – засмеялся Сергей Ермошин. – Его ведь здесь никто не любил, правда? Какой-то скользкий и одновременно липкий тип. Уехал и уехал!
– Постойте! – Викентий Павлович видел, как посмотрели друг на друга хозяин и хозяйка: это был взгляд не облегчения, а растерянности и тревоги. – Что значит «уехал»? Почему вы так решили?
– Его комната пуста, – развел руками Лютц. – Он собрал все свои вещи, чемодан… только газеты остались!
Викентий Павлович на минуту задумался, потом спросил:
– Вы вечером с ним разговаривали? Он что, ни о чем подобном не говорил? Не прощался?
– О, вовсе нет! Даже, наоборот, строил разные планы…
Лютц вновь посмотрел на жену, словно спрашивал совета. Но Анастасия Алексеевна сама казалась растерянной.
– Вот что! – Викентий Павлович решительно поднялся,
– Вы думаете?.. – Фон Кассель понимающе кивнул.
Ермошин тоже прищелкнул пальцами:
– А верно ведь, Викентий Павлович! Тут может быть связь со вчерашней выходкой Викто^ра!
Вслед за Петрусенко все потянулись к выходу из столовой. У двери он приостановился и задержал Эльзу. Сказал тихо:
– Вы, Лиза, останьтесь… Пойдите на веранду, к Катюше.
Тон у него был сдержанный и серьезный.
– Нет, нет! – Эльза крепче схватила за руку Сергея. – Я – со всеми! Я не боюсь!
– А вы, господин Петрусенко, предполагаете нечто плохое? – удивленно спросил меланхоличный норвежец Эверланн. – Что ж, это интересно… Но ты, Инга, не ходи.
– Я не пойду, – тут же согласилась его жена. – Я останусь с девочкой.
И она вышла на веранду. Викентий Павлович пожал плечами, отвечая на обращенные к нему вопросительные взгляды:
– Все может быть… Но я могу и ошибаться.
Все свернули в левое крыло здания и сначала остановились перед распахнутой дверью комнаты Лапидарова. Теперь ни у кого не осталось сомнений: Лапидаров съехал совсем, и, похоже, в спешке. Дверцы платяного шкафа были распахнуты, сиротливо висели пустые плечики для костюмов и пиджаков. В маленькой уборной полочка над рукомойником тоже пустовала – ни бритвенного прибора, ни мыла, ни зубного порошка. Не висел здесь банный халат, в котором Лапидаров ходил в термальный бассейн, но и большое махровое полотенце тоже исчезло. Оно было хозяйское – у Петрусенко в коттедже имелось такое же. Лапидаров, похоже, прихватил его. На полу комнаты лежали сброшенные в спешке со стола газеты, постель смята и не застелена…
– Ну что ж, – Викентий Павлович обвел взглядом столпившихся у двери соседей. – Здесь все ясно… сравнительно. Пойдемте к Замятину.
Совершенно непроизвольно все подчинялись его словам, хотя, кроме Ермошина, никто пока не знал, что Петрусенко и в самом деле умеет правильно действовать в необычных ситуациях. Он постучал в двери комнаты, которую занимал Викто^р Замятин, потом еще раз – громко. Оглянулся к хозяйке:
– Запасные ключи у вас есть?
Она судорожно кивнула: тревога и нетерпение уже охватили всех. Когда ключ дважды повернулся в замке, Викентий Павлович не мешкая распахнул двери… Каждый вскрикнул или охнул по-своему, но это были одинаково испуганные возгласы. А Петрусенко молчал, разглядывая залитый кровью коврик на полу, валяющуюся тяжелую бронзовую статуэтку средневекового рыцаря, опрокинутые стулья, обнаженный – без простыни и одеяла, – матрас кровати… Догадка, пришедшая ему в голову десять минут назад, подтвердилась. Он нашел взглядом Эриха и кивнул ему:
– Быстро беги в полицейское управление города… Скажи: по всем признакам – произошло убийство.
Он с самого начала не пустил никого в комнату дальше порога, теперь же попросил всех выйти и закрыл двери.
– Вернемся в столовую, – сказал спокойно. – Приедет полицай-комиссар, наверняка захочет всех нас допросить. Что ж, нам есть что рассказать. – Посмотрел на фон Касселя и Ермошина. – Который был час, когда Замятин пришел к нам на веранду?
– Около девяти вечера, – сразу ответил Ермошин. – Точно не скажу, но где-то близко.