Капкан для птиц
Шрифт:
— Как ты определила, что глупую?
— Умные за трамваями не бегают, а эта ничего, шевелит колготками. Ну вот, не догнала. Я же сразу сказала, что глупая. Я ни за кем не бегаю, даже за мужиками. Отбегалась на ближайшие несколько лет. Семь лет до приказа.
— Семь лет до приказа? — Это новенькая продолжала разговор с Ольгой. — Я только три месяца на свободе побыла. Третий срок тянуть буду. «Семёру» дали.
— «Семёра» — это мало, полезай на верхнюю шконку. А если бы «пятнашку» — сразу на нижнюю положили бы. Жалеешь, что не «пятнашка»? Один раз — это случайность, а третий раз это что? Рецидив! —
Женщина продолжала лежать на шконке, Ольга по-прежнему висела на решетке.
— Дамы, вы собираетесь сегодня вставать? — обратилась она ко всем.
— Нам нее-екуда больше спешить, нам нее-екого больше любить…
— Ты давай рассказывай, что на воле видишь?
— Комментатора нашли? За работу платить будете. С вас две пачки фильтровых. Договорились?
Ольга опять подтянулась на руках, чтобы хоть что-то разглядеть. Долго стояла молча. Потом сказала:
— Ну вот, подвалил.
— Кто? Мужик?
— Нет. Трамвай.
— А тетка?
— А тетки нет. Наверное, на такси уехала. Вот, не проследила из-за вас, куда тетка скрылась.
— Нужна она тебе?
— Нет, не нужна, пусть едет себе с богом.
— Ну, и мы тоже скоро поедем. Я привыкла круто разъезжать, на спецтранспорте. «Воронок» прямо на перрон заезжает. Никому нельзя, а ему можно. Прямо к «Столыпину». А «Столыпин» — это кто, знаете? Поезд, который заключенных возит, — объяснила Ольге новенькая.
— На «Афанасии Никитине» из Москвы в Питер ездила, а про «Столыпина» даже не слышала.
— Какие твои годы, все узнаешь. Я тоже не знала, жизнь заставила. Заезжает воронок на перрон, а там проводники, красивые такие, в камуфляже, с собаками. А ты на коленочках, баульчик в зубах, ручки наручниками за спиной застегнуты. И мелкими шажками до «Столыпина» ползешь. Только глазеночки подымешь, — а тебе по спиночке дубиночкой.
— А права человека? Мы ведь все-таки женщины.
— А прав тот, у кого больше прав. Женщиной ты была в прошлой жизни. А теперь вы заключенные. Так что, милые дамочки, баульчики сильно не набивайте, а то в зубах тяжело нести будет. Сапожки на шпильках, шубки норковые — всё выкладывайте здесь, на зону так и так не пропустят. Там вам все «хозовское» выдадут. Шубку из зоновской чернобурки или шаховского тушкана. «Фуфайкой» называется.
Новенькая, похоже, знала все зоновские порядки. Она это все говорила, косясь на женщину, которая заехала в тюрьму в богатой норковой шубе, красивых сапогах и с огромной сумкой, набитой красивыми вещами.
— Отродясь таких шмоток не носила, тебя касается. Продай.
Ольга заступилась за женщину в шубе:
— А тебе зачем? Куда ты в этих вещах пойдешь?
— В прогулочный дворик, вдруг парни повстречаются, а я там мимо них пройдусь. Говорю тебе, за те восемь лет, что тебе «впендюрили», шубу твою на зоне крысы съедят, моль посечет, плесень в ней заведется. Все равно в фуфайке будешь ходить, сразу с толпой сольешься, будешь как все. Я ведь дорого плачу. Сигарет целых три пачки предлагаю.
Опять в разговор встряла Ольга:
— Мало. Шуба новая, три тысячи баксов стоит, а ты три пачки фильтрованных предлагаешь.
— Глупые вы. Жалко мне вас. Скучно с вами. Я лично на шубах, как вы, не помешана. Детдом, потом зона, потом
Последний аргумент оказал нужное действие. Женщина, видимо, и в самом деле поняла, что шуба ей в данной ситуации не нужна и не пригодится в ближайшие восемь лет.
— Продано, — с грустью кивнула головой она.
И шуба перекочевала в баул к новенькой.
— «Пикует» дежурный, Ольга, слезай с решетки.
— Скучно с вами. — Ольга достала из-под подушки самоучитель итальянского, который давно кочевал по тюрьме. Срок ей дали небольшой, и она рассчитывала выучить итальянский язык, как говорили, несложный.
***
В связи с продажей шубы за три пачки сигарет я опять вспомнила Леху, его скромный баул. Где он, интересно, взял такие трусы, с рулем? На воле купил? А деньги на покупку где взял? Сам рассказывал, что выпросил у мужиков из соседней камеры, когда те выясняли, как положено, в чем он нуждается. В чем, в чем… В мужских трусах. Мужики и отдали ему свои. Скорее всего, так оно и было.
Вообще, мы обсуждали с ним много тем. Ему можно было задать любой вопрос и получить ответ. Пусть нестандартный, странный, но Леха всегда заставлял задуматься, не пользовался чужими словами и мыслями. Даже если это и были чужие слова, в его исполнении они приобретали новое звучание.
— Лех, а как ты относишься к гороскопам? Веришь?
— Верю. Даже могу составить тебе гороскоп.
— Опять заливаешь.
— Ты мне не веришь? — И Леха обиженно замолчал. — Вот ты кто по гороскопу?
— Телец, — ответила я.
— Если у тебя нет дома множества цветков в горшках и всяких вышитых подушек, ты можешь меня дальше не слушать.
Леха попал в цель. Подушки и горшки. Как он узнал?
— А кто из знаков мне подходит, кроме таких же рогатых и упрямых, как и я?
— Рыбы.
— У меня муж — Рыбы.
— Да, уютный был у него аквариум, — «подколол» меня Леха. — Но Рыбы, если им предоставить другой аквариум, с удовольствием переплывут туда. Значит, он нашел себе новый аквариум, Рыб твой. Плохо ему, скучает по своим рыбятам.
— Леха, ты, как всегда, прав. А ты кто?
— Я признаю только гороскопы майя, я человек маиса и готовлюсь к 2012 году, возможно, мне достанется долгожданный посох. Если я, конечно, в это время в тюрьме сидеть не буду. Надо постараться. Я земной, нежный, заботливый, но люблю баламутить все молодые годы жизни. Сексуальная неопределенность — это мой груз, но я скинул с себя этот груз и определился. Я мужик. Сила моей левой руки — гроза — это моя эмоциональность. Сила правой руки — олень — мужество. Я рожден в бедности, но это меня не тяготит. Несмотря на взлеты и падения, весь мой путь озарен искрой духовности. Я готовлю себя в шаманы священного календаря. Еще один срок на тренажере. Народ на воле мышцу качает, а мы души на колючую проволоку натягиваем.