Капкан для птиц
Шрифт:
— Собираемся в ПВЭРе.
Помещение временной энергетической разгрузки. Или загрузки. Или перегрузки. Для меня это точно была уже перегрузка. Сняли последние личные вещи, отобрали все, что было дорого, даже то, что разрешали в тюрьме. В этих огромных платьях не по размеру и белых косынках все стали на одно лицо. Так можно окончательно потеряться, забыть, что ты личность.
Я вспомнила свою бабушку, которая говорила мне, что у меня удивительные предки — дворяне, академики, священники, учителя — и чтобы я никогда не забывала об этом. Именно сейчас
***
— Солнце ладошкой не закроешь, — сказала мне Татьяна. Она поняла, что меня окончательно расплющило, придавило, допекло. — Баба ты не простая, сразу видно… Тебя хоть в фуфайку одень, все равно стать видна.
И начался бесконечный разговор на тему «красота — страшная сила» и «красоту ничем не испортишь». «Хвалу и клевету приемли равнодушно». Я была воспитана на этой фразе, но Татьяна мне чем-то понравилась, мы разговорились.
Тут на пороге показался начальник учреждения, полковник. Все отчитались перед ним по той же схеме, что и на плацу, никто из женщин интереса у него не вызвал. Когда очередь дошла до меня, полковник строго заметил:
— А у вас будут большие проблемы, так как по поводу вас есть интересная оперативная информация.
— Какая? — оторопела я.
— Вы выдаете себя за другого человека. Вы действительно врач?
— Да.
— Ну, это мы еще проверим. Вы легко меняете внешность, документы, фамилии, можете подделывать подписи, печати, документы.
— Это не я подделываю, а под меня подделали.
— Выходит, вы жертва? Что же вы здесь делаете? Кстати, вы ругались матом в автозаке?
— Нет, — сказала я, и это была правда.
— Это я ругалась и болтала, — вступилась за меня Татьяна.
Начальник объявил, что собрание закончено. Все стали расходиться.
— А вы, доктор, останьтесь, да и вы тоже, — указал полковник на Татьяну. — Ишь, заступница нашлась.
Он вызвал конвой, и нас увели в штрафной изолятор, ШИЗО. Глотнув свежего воздуха, увидев солнце, — опять очутиться в камере. Хорошо, что мы с Татьяной были вдвоем. Теперь я поняла, что мне понравилось в Татьяне: она сразу повела себя как настоящий друг.
Кругом было удивительно чисто, как в операционной. Форточки открыты, свежо. Две лавки, стол, две кровати, пристегнутые к стене. Туалет чистый, отгорожен невысокой, облицованной плиткой стеной. Вошла «дубачка», высокая красивая женщина.
— Распорядок дня. Подъем в 6:00, кровати откидываются и пристегиваются к стенам. Отбой в 22:00, кровати отстегиваются от стен. Днем можно только сидеть на лавке и стоять.
«Дубачка» говорила громко, почти кричала. Гав! Гав! Это уже профессиональное.
— У, собака! — сказала Татьяна, когда «дубачка» захлопнула за собой дверь.
— Мы уже сегодня с тобой договорились, попали в камеру, — остановила я Татьяну.
— Доктор, не переживай, я с тобой. Это еще не конец нашей биографии.
Я прижалась к стене. Опять очень хотелось плакать. Медленно скользнула по стене вниз, села на корточки. Зеки часто сидят на корточках. Человек таким образом принимает эмбриональную позу и отчасти успокаивается. Это мои личные наблюдения. Я сидела на корточках и молчала. Как врач я понимала, что уходить в себя вредно для здоровья. «Ушла в себя, вернусь не скоро — это диагноз», — подумала я и постаралась вернуться в реальность.
— Татьяна, я благодарна тебе, что ты есть на этой грешной, но такой прекрасной Земле.
— Телеса обетованные. Мадам с арбузными грудями. А губищи-то, на трассе, наверное, стояла! — Это Татьяна все еще передразнивала «дубачку».
— Мы когда на плацу стояли, мне показалось, что это вообще сборная по гандболу или по метанию ядра. Где только таких красоток нашли?
— Такая не только коня на скаку остановит, но и танк через реку перенесет.
— Точно!
Мне стало немного спокойнее. Уже понятно, что мы с Татьяной найдем много общих тем. Любит она поболтать.
Тут Татьяна вспомнила фразу, сказанную на пороге этого «воспитательного заведения»:
— «Это та самая врач?» Мне кажется, эта фраза неслучайна. Ждали тебя здесь. Никто не вызвал у них интереса, кроме тебя. Я так, за компанию рассуждаю. Возможно, «сопроводиловка» пришла на тебя. Доктор, это еще не конец твоей биографии.
За дверью раздался голос:
— Обедать будете?
— А як же, — ответила Татьяна и пошла к «кормушке» принимать обед.
На обед подали щи из щавеля со сметаной, яйцом и даже мясом.
— Макароны по-флотски или гречку с мясом?
— А что, есть выбор?
— Да, — сказала раздававшая. Она также была из зечек.
— Тогда гречку, — решила Татьяна.
После тюрьмы это был шикарный обед.
— Неплохо здесь кормят. Значит, на работе три шкуры сдерут.
Только мы с аппетитом поели, как «кормушка» открылась и та же охранница проорала мою фамилию.
Меня привели в какой-то кабинет. За столом сидел солидный лысеющий мужчина, тоже полковник.
— Начальник санчасти Князев Андрей Константинович.
Я тоже представилась, как положено по уставу: осужденная такая-то.
— Вы врач. Но вы лишены права заниматься медицинской деятельностью. Я пришел взять с вас расписку, что вы не будете здесь заниматься самодеятельностью или давать комментарии к нашим назначениям. Даже оказывать первую помощь или заниматься санпросветработой. Висит человек в петле, и пусть себе висит. Понятно?
Он долго рассказывал, о чем я должна забыть, — обо всем том, чему учили меня мои учителя. Неоказание помощи — это преступление. А здесь преступление — это оказание помощи. Бред какой-то.