Капкан на «Медведя»
Шрифт:
Он в очередной раз подумал о незаконченном проекте загородного коттеджа – пора бы его завершить (может, подключить к этому делу Ларсена? Кажется, не так давно он считался едва ли не лучшим проектировщиком загородных вилл -отличные хоромы отгрохал Свиридову, местному "королю древесины"…)
Вернувшись домой (слегка отсыревшим, ибо моросящий весь день дождь и к вечеру не прекратился), наполнил миски Джерри собачьими консервами и водой и сам поужинал – без особого аппетита, ибо мысли вновь вернулись к Олененку.
Да нет. Если и использует она его, то… ненамеренно. Или неосознанно. Тошно было думать об Олененке, как о расчетливой стерве. Да и не расчетлива она. И не стерва.
После ужина все-таки засел за проект коттеджа, но хватило его ненадолго. Чертыхнувшись, обозвал себя дурнем старым и набрал домашний номер Снигиревых.
Ответила ее мать – сорокалетняя красавица блондинка. Имя у нее тоже было роскошным – Оксана Игоревна.
– Да, Слава (С некоторых пор он для нее – Слава. Что ж, ровесники как-никак…), я вас узнала, но где Ольга – понятия не имею. Полчаса назад звонила, сказала, что с ней все в порядке, а когда вернется домой – не знает. Более вздорной девчонки…
Он извинился, положил трубку. Вот они, дурные предчувствия. Как ни отмахивайся от них, все равно рано или поздно сбудутся.
Он представил себе хрупкую (и до ужаса одинокую) фигурку Ольги, шатающейся по темным осенним улицам, и даже сердце заныло. Хотя с чего он взял, что она сейчас одна шатается по городу? Может, преспокойно сидит дома у какой-нибудь подружки (или рыжего своего дружка) и попивает чай? Может…
Размышления (прямо скажем, не слишком продуктивные) прервал зуммер домофона. Джерри немедленно отозвался на него вопросительным тявканьем.
"Легка на помине", он направился к двери, нисколько не сомневаясь в том, что это Олененок – а кто еще мог вломиться к нему так поздно, без предупреждения?
И это действительно была она. Легкое пальтецо стянуто на нереально тонкой талии пояском, в пышных волосах – крохотные капли дождя, на щеках – румянец, а в глазах – бесенята.
– Я тебе не слишком помешала, Медведь? Не разбудила?
– Шпана, – проворчал он, помогая ей раздеться. Пахло от нее дождем и той особенной хрустальной прохладой, свойственной поздней осени, – Где тебя носило?
Ольга чуть сморщила носик (совсем ребячески).
– Маман звонила?
Помимо прочих (волнующих несомненно) запахов он уловил еще один – слабый, но все же отчетливый.
– Нет, я ей звонил. Чаю выпьешь?
– Только чаю? – глаза опять озорно блеснули.
– Уж не водки ли ты хочешь?
– Фи, водки, – она даже поморщилась, – Ты же знаешь, я ее на дух не выношу. Но вот
– Так ты, по-моему, еще полчаса назад не отказалась, – заметил он, – Так где ты была?
– Гуляла, – ответила она несколько рассеянно, усаживаясь на кухонный диванчик, кладя ногу на ногу и поглаживая подхалима Джерри (знал, подлец – если Олененок тут, ему непременно перепадет пара лакомых кусков), – Зашла в кафе-мороженое… там пристал ко мне какой-то крайне неприятный тип, – она даже передернула плечами, – Пришлось бегством спасаться. Попросила его купит мне пирожное, а когда он отошел к стойке, слиняла… – она повертела в пальцах стакан, куда он плеснул граммов тридцать персикового бренди, любуясь янтарной жидкостью, потом вскинула на него глаза, – А ты? Усугубишь?
– Я за рулем, ангел.
Она сразу же сникла.
– Собираешься матушке меня сдать? С рук на руки?
– Все будет зависеть от твоего поведения, – он достал из холодильника блюдо с салатом и холодного цыпленка. Олененок наблюдала за его действиями со спокойным любопытством. Она была столь естественна, сколь и хороша, а хороша она была необыкновенно.
Разумеется, он уже знал, что не отправит ее домой.
– Хватит на меня пялиться, Медведь! – неожиданно рассердилась Ольга и даже чуть покраснела, – Я тебе не экземпляр!
– Экспонат, – поправил он, уже не сдерживая улыбки.
– Нет, экземпляр. Любопытный экземпляр… – и опять чуть опечалилась, а потом залпом допила свой коньяк.
– Ладно, – сдался Вересков, – Если хочешь, оставайся, места тут полно… но предупреди мать.
В ее глазах опять запрыгали чертенята.
– А с кем я, тоже надо сказать? Мол, не волнуйся, мамочка, я с медведем, но он добрый и не кусается…
– Дождешься, отшлепаю, – сурово изрек Вересков, и она засмеялась. Смеялась она, разумеется, тоже красиво.
* * *
После того, как Ольга, с милым нахальством забрав его белый махровый халат, удалилась в ванную, он прошел в спальню и перестелил постельное белье. После некоторого колебания выбрал простыни цвета морской волны с каким-то абстрактным рисунком. Их купила когда-то Зоя, предпочитавшая цветное белье. Мысль о бывшей супруге и предстоящей встрече с ней была неприятной, и он ее от себя отогнал. Белье ему стирала приходящая домработница, впрочем, с тем же успехом он мог делать это и сам, имея стиральную машину престижной немецкой фирмы со всеми мыслимыми функциями.
– Не слишком ли роскошно для меня одной, Медведь? – Олененок в его просторном халате утопала как маленькая девочка, влезшая для потехи в отцовские шмотки. Для девушки она была довольно высокой, но в сравнении с его богатырской комплекцией выглядела… олененком, одним словом.
Конец ознакомительного фрагмента.