Капойо

Иолич Ася

– Один человек принял меня за мужчину, и считал бы так и дальше, если бы не мои тощие запястья, – сказала она, вытряхивая на постель всё, что осталось в мешке, который она, не разобрав до конца, сунула под кровать. – Женщины не ездят верхом, ну, значит, побуду какое-то время мужчиной. Вот.

Она тряхнула свой зелёный костюм. На покрывало выпало что-то, завёрнутое в бумажку.

Аяна отложила костюм и удивлённо развернула плотный лист. То, что было завёрнуто в него, скользнуло на кровать.

«Не всё, что тебе приглянулось, должно тебе принадлежать, но

что-то должно принадлежать всем без исключения. Твоё родовое имя – Нелит».

Буквы, мелкие, как изумрудные жуки на штукатурке, прыгали и расползались. Харвилл! Видимо, решил сделать ей неожиданный подарок. Она перевела взгляд на то, что было завёрнуто в лист. Табличка? Бирка? Довольно тяжёлая пластинка размером меньше ладони лежала у неё на руке, треугольная, с усечёнными углами, и на ней был неглубоко выгравирован рисунок - разного размера круги, соединённые линиями.

– Иллира, ты не знаешь, для чего это?

– Нет. Понятия не имею. Можно посмотреть?

Аяна протянула ей пластинку, натягивая камзол и штаны. Нелит Анвер? Пусть будет так. Ей было всё равно, как будут звать того человека, который сейчас поедет кричать бранные слова в полях. Так, а вот и борода. Шляпа помялась, ну ничего, расправится.

– Э...это что? – уставилась на неё Иллира, растерянно оглядывая.

– Это Нелит Анвер, к твоим услугам. Здравствуй.

– Ты выглядишь странно. Твои плечи...

– Ага. Ну, я пошёл, – сказала Аяна, забирая у неё пластинку и засовывая в сумку вместе с бумажкой.

– Погоди! Тебе не отдадут лошадь! Переоденься обратно сначала!

– Иллира, он не подпускает никого, кроме двух мальчишек. Думаю, Перулл с радостью отдаст его любому, кто останется цел, попытавшись зайти в денник. Он, скорее всего, жалеет, что согласился поставить его у себя.

– Скажи тогда, что ты попечитель Аяны... Брат.

Перулл, занятый уборкой навоза, не вглядывался её в лицо, когда Аяна старательно пробасила: «Я её брат». Она не верила, что это сработает, но это сработало. Ташта обрадовался ей, и, по-видимому, этого действительно было достаточно для Перулла.

Ташта быстрым шагом нёс её на окраину города, мимо домов, домиков, каких-то огромных зданий с трубами, двух постоялых дворов. Аяна выехала ещё дальше и увидела, как ручьи, текущие со склонов, прячутся вдруг под землю, в большие каменные коридоры, чтобы продолжить своё течение под городом. Интересно, хватает ли этих коридоров в весеннее половодье?

Она ехала по лугам, перемежавшимся с полями, цветущим, прекрасным, окроплённым красными брызгами лепестков сонных цветов. Сначала гнедой шёл рысью, потом Аяна подняла его в галоп. Ветер пытался сорвать шляпу. Всё-таки для мужчины у неё слишком длинные волосы. Мужчин с такими длинными она не встречала. Надо будет обрезать их коротко, хотя бы по лопатки.

– Кэтас, мой хороший. Стамэ. Постой.

Зелёная роща звенела голосом кузнечиков, цикад и птиц. Аяна соскользнула с Ташты, чувствуя, как мягко пружинят трава и почва под кожаными подошвами.

Она прошла между деревьев и остановилась. Роща была старой, деревья –

толстыми, невысокими, и молодые деревца скромно теснились в кружевной тени их светлых листьев. Аяна не знала их названий, но это сейчас не волновало её. Кузнечики и птицы не успокоили её раздражение, она чувствовала себя чужой в этом мире, ненужной никому, кроме Кимата. Но кричать бранные слова ей уже не хотелось. Она была среди здешних людей неприглядным, неуместным чучелом, как это сухое дерево прямо перед ней. Ствол, лишённый кроны, в котором движение соков уже давно угасло. Почему он не падает? Он здесь чужой! Он не нужен этому месту, как и она! Рука дёрнулась к поясу.

– Хха!

Нож вылетел из её поднятой руки и вонзился в трухлявую мёртвую плоть дерева, и из-под коры взвились в воздух перепуганные ночные мотыльки и прозрачные зеленоглазые иррео, любившие прохладу и влагу и селившиеся под отслоившейся штукатуркой и в пнях. Аяна стояла и смотрела, как они разлетаются от тёмного мёртвого ствола в лучах солнца, рассечённых кронами деревьев на мелкие блики, осколки, брызги, крапинки и пятна света.

Она забрала нож и снова отошла на пять шагов. Интересно, она попадёт в то же место?

– Хха!

9. Экипаж

Рука болела нещадно. Рука, плечо, спина и весь правый бок. Любое движение отдавалось в них, и Аяна несла Кимата с перекошенным от боли лицом.

– Садор, вода в бочках кончается, – сказала Аяна, вернувшись со двора, где мыла сына.

– Хорошо, – отозвался тот. – Привезу. Ты со вчерашнего дня стонешь, когда двигаешься. Я думал, ты ударилась рукой. Что с тобой?

– Нет. Не ударилась. Я кидала нож позавчера.

– Нож?

– Да. Я хотела пойти искать одного человека, но вместо этого поехала на гнедом за город и кидала нож в трухлявое дерево, а после этого – страдала.

– Ты странная.

– А ты что делаешь, когда злишься?

Садор пожал плечами.

– Раньше я дрался. Теперь я работаю или занимаюсь каким-то делом, и злость проходит.

– Я бы попробовала, но всё болит. Садор, как найти человека? Он из кирио, и сейчас в Ордалле.

– Ну, это просто. Можно прийти на тот берег залива и спросить любого катьонте. Лучше, если это будет камьер. Они всегда знают всё и про всех. Или просто подойти к извозчикам.

– Спасибо.

Аяна вышла в лавку.

– Иллира, я пойду по делам. Когда ты сможешь посидеть с Кимо?

– Да хоть прямо сейчас. Только Садор вынет хлеб из печи. Ты нашла работу?

– Нет. Помнишь, я говорила? Бинот Карис. Он молодой кир.

– Я вроде слышала про Бинот. У них поместье на том берегу. Они... они вроде вино производят.

– Это облегчает задачу. Я думала, придётся искать.

– Его маожет там и не быть. Молодые кирио не всегда сидят дома. Они ездят по делам с отцом или сами ведут дела. Если он дома – он примет тебя. Если он уехал по делам – тебе придётся ждать или идти снова. Тебе надо выбрать время. Утро или вечер. Завтракают кирио обычно дома. Тебе что, не терпится?