Капойо
Шрифт:
Аяна села в кровати так резко, что она скрипнула, и так же резко распахнула окно. Силуэт метнулся откуда-то с лестницы, и она увидела в свете убывающих лун, что у тени был длинный хвост и клокастые бока.
– Иллира, а чей это кот ходит по заборчику? Он вчера приходил к окнам, – сказала она с утра.
– Ничей.
– Ты хотела сказать «общий»? Я его уже видела во двориках.
– А это разве не одно и то же?
Аяна хмыкнула.
– Нет. Ничей – это не нужный никому, о котором никто не знает и не заботится. Общий – это нужный всем, о нём
– О нём знают и даже иногда заботятся, но он никому не нужен. Как это называется? – пожала плечами Иллира. – Раталл, ты не забыл помыть руки?
Раталл пылал яростью, и это было заметно даже по его затылку. Он сходил во двор, к сарайчику с навесом, и долго мылил там руки.
– Ты тоже подкармливаешь того кота? Он очень пугливый, – сказала Аяна, глядя, как Раталл вытирает руки о передник и возвращается к ним. – Может, оставить ему немного объедков?
– Как хочешь. Я поставлю миску на лестнице, можешь положить ему что-нибудь. Это развлечёт Кимо.
– Пусть мышей ловит, – буркнул Раталл, возвращаясь к тесту.
– Ладно, Иллира, я пойду. Я возьму с собой кемандже. У меня в списке девочка четырёх лет и юная кирья, которой двенадцать. В первом доме вряд ли потребуется, но вот во втором...
– Ты в два дома пойдёшь?
– Да.
– Они могут быть далеко друг от друга. Не стесняйся просить у катьонте воду, сегодня будет жарко. Иди, а то я беспокоюсь, что тебе придётся по жаре там ходить.
– Хорошо, Иллира. Спасибо. Ты такая заботливая!
Аяна счистила в миску остатки каши, надеясь, что ничтожное её количество как-то уравновесится наличием в объедках сливочного масла, и поставила на площадку у большого окна, потом поцеловала Кимата и зашагала по улице, к площади с извозчиками. Ей предстоял долгий день.
Большой дом Далгат, обвитый обильно цветущей ноктой, встретил её приветливо. Белая штукатурка внешних стен снаружи и светло-голубая внутри, большие окна, мягкие ковры – всё производило вполне приятное впечатление. Аяна сидела за невысоким столиком, и катьонте принесла ей ароматный ачте в красивой полупрозрачной чашке из опалового стекла.
Она изящно отпивала ачте, подняв блюдце, и отвечала на вопросы кира, отца девочки.
– У тебя впечатляющая рекомендация. – Он глянул поверх очков, читая её бумаги. – У тебя есть опыт с маленькими детьми?
– У меня восемь младших братьев и сестёр разного возраста, – скромно сказала она. – Я умею обращаться с детьми.
– Сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
Часы на красивом лакированном комоде тикали. Этот звук немного отвлекал её и будто зачаровывал. Она не ожидала, что её так хорошо примут, и, конечно, вспоминала фразу Конды. Всё идёт так гладко, что поневоле ожидаешь подвоха.
– Няня вышла замуж, и нам пришлось отпустить её. Ты знаешь обязанности? Кирья просыпается в семь, завтрак, прогулка, второй завтрак, игры, обед, прогулка, игры, ужин, потом ты укладываешь её спать. После этого ты свободна. Ночной вазой, стиркой, уборкой и приготовлением еды ты не занимаешься, это
Аяна кивнула. Всё это было понятно, но она не услышала главного. Сколько ей будут платить! В конце концов, всё затевалось ради денег. Если бы не деньги, она бы делала всё то же самое с Киматом. Кимо, Кимате... Она будет тут, рядом с чужой девочкой, а он будет там с Иллирой, и когда она будет возвращаться, он будет уже спать...
– Теперь об оплате. Восемь тебя устроит?
Она сжала челюсти. Восемь медяков. Чего ради была вся эта возня с бумагами? Это какое-то издевательство...
– Тебя не устраивает оплата? Няня работала за два, но она не учила кирью, и та в основном была с матерью.
– Восемь медных в день? – переспросила Аяна, стараясь, чтобы в её голосе не было слышно того, что вертелось у неё на языке.
Кир моргнул и сглотнул одновременно.
– Восемь золотых в месяц, – немного сдавленно произнёс он.
Он смотрел на неё так странно, что она не нашлась, что сказать. Кровь прилила к её лицу, а в ушах стучало. У госпожи Кано ей предлагали один золотой в год. В год!
– Это меня устраивает, – наконец ответила она. Перед глазами проносились официальные запросы в Фадо, написанные на красивой разноцветной бумаге. Листы залетали на корабль, кружились вокруг мачты и ровными стопками укладывались в трюм, и корабль летел, отрываясь от поверхности воды, в Фадо, и там...
– Тогда прошу. Иди за мной. Познакомишься с юной кирьей.
Она поднялась, и кир жестом указал ей на приоткрытую дверь в женскую половину. Из-за неё слышался детский смех и возгласы. Как бы не пришлось заниматься всеми детьми этого дома вместо одной юной кирьи...
Невысокая, с заметной сединой, полноватая катьонте постучала в двери перед киром, затем распахнула их.
Аяна шагнула за ним в комнату. Её почти сбил с ног запах цветочных духов, наполнявший это пространство. Пёстрые подушки, коврики, корзины, вазы заполняли комнату, а открытая арка, ведущая в соседнее помещение, была завешена длинными цветными нитями бус. За занавеской тихо играла с какими-то игрушками маленькая девочка с тёмными кудряшками.
Кира тяжело встала ей навстречу, мягко отстраняя руку катьонте, которая причёсывала её длинные волосы оправленной в серебро щёткой.
– Здравствуй, – сказала она, вглядываясь в Аяну. – Ты пришла на место няни?
Аяна скромно опустила глаза и наткнулась взглядом на большой круглый живот киры.
– Да.
– Она мне не подходит, – сказала кира, положив руку на живот и внимательно оглядывая Аяну. – Спасибо. Ты свободна.
Кир пожал плечами и вышел, и Аяна стояла, не зная, что делать. Что она сделала не так? Почему кира отказала ей? Спросить всё равно было бы неприлично. Она тихонько вздохнула.