Каприз мечты (Обещанный рассвет)
Шрифт:
Девушка покраснела при мысли о том, что Такер прикоснется к ее нижнему белью.
– Почему он не возвращается? – пробормотала она себе под нос. По крайней мере, она могла бы выбраться из душного фургона. Нельзя же разгуливать в одеяле! Неужели он не понимает, что она должна сидеть здесь, как в тюрьме, пока он не принесет одежду?
– Вы ждете это? – раздался голос из противоположного конца фургона.
Мэгги быстро повернулась и вцепилась в края одеяла, стянув его так, что все изгибы стройной фигуры были открыты жадному взору Такера.
– Вы сильно испугались. Видно, Дэвид
– Они не хотели причинить мне зло, – заметила Мэгги, выхватывая у него вещи.
– Но вы этого не знали.
У Мэгги не было настроения выслушивать упреки и наставления Такера. Кроме того, ее раздражал настойчивый, пристальный взгляд. Или, наоборот, слишком нравился.
– Как видите, со мной ничего не случилось, и поэтому лучше об этом забыть. А теперь, если вы оставите меня одну, я смогу одеться…
Она замолчала, красноречиво оглядывая себя. Снова эта самоуверенная улыбка.
– Прошу прощения, мэм.
Занавеска опустилась, и Мэгги оказалась в полумраке.
«Не смей доверять ему, Мэгги Харрис, – громко прошептала она. – Что бы он ни делал. И никому на свете не доверяй. Не забывай этого».
Надев панталоны, она с силой затянула тесемку.
Позаботься лучше о себе и Рейчел, как намеревалась.
Мэгги зажмурилась, словно желая подчеркнуть свои слова, и повторила еще раз:
«Как всегда намеревалась».
ДНЕВНИК МОРИН
12 мая
Сегодня мы пережили ужасные минуты. Трое индейцев канза, как назвал их мистер Фостер, наткнулись на Мэгги, когда та купалась в ручье. Правда, они всего-навсего хотели менять товары на еду, но я все же невольно вспоминаю истории о кровожадных дикарях и об унижениях, которым они подвергают белых женщин. Эти индейцы оказались измученными стариками, но ведь где-то бродят воины помоложе, я знаю это. Наш караван выглядел ужасно большим, когда мы покинули Индепенденс, но мужчин у нас мало, и видно, как мы слабы. Я теперь не стану отходить далеко от лагеря.
Все это заставляет вновь думать о нападении янки на «Туин Уиллоуз» и вспоминать чувство беспомощного гнева при виде того, как уничтожаются вещи, не имеющие цены, но дорогие как воспоминания. Чувство, что эти люди могут сделать с тобой все, что угодно, и ты бессилен остановить их. Все это так живо представилось, когда я услышала испуганный крик Мэгги.
Эти дикие просторы кажутся враждебными, а у меня совсем не осталось друзей.
Сегодня мне не уснуть.
ГЛАВА 9
Сочная трава канзасских прерий стелилась под колесами фургонов зеленым морем. Полевые цветы кивали яркими головками, как разноцветные флажки, знаменующие красоту этой дикой местности. Весенняя погода была солнечной, и все вокруг выглядело мирным и веселым.
К концу третьей недели путешествия переселенцы стали более умело обращаться с мулами и скотом. Все постепенно привыкли к строгому распорядку и, хотя дни проходили в тяжелом труде, настроение было праздничным. После ужина у них еще оставались силы для песен и танцев.
Настала ночь. Майское небо было безоблачным, усеянным крошечными
Но эта решимость отнюдь не смягчила чувства заброшенности и обиды на предательство сестры. Застенчивая девчушка быстро подружилась с Фионой и каждую ночь спала вместе с ней в фургоне; и как ни хотелось Мэгги запретить ей это, она не могла заставить Рейчел лежать на твердой земле, когда у той была возможность делить постель с Фионой.
Но хуже, чем дружба с Фионой, была открытая привязанность Рейчел к Такеру, начавшаяся в ту ночь, когда он рассказал девочке историю о собаке, чтобы отвлечь ее внимание от мертвого кролика. С каждым днем Рейчел все больше осваивалась с Такером, пока, наконец, не забралась к нему на колени и не попросила рассказать еще что-нибудь о собаке.
Неужели Мэгги обречена на вечное одиночество?
– Почему бы вам не присоединиться к нам, Мэгги? Подходите!
Тихий голос Такера, неожиданно раздавшийся в ночи, словно в ответ на ее молчаливый вопрос, заставил Мэгги вздрогнуть. Повернув голову, она увидела, что Такер стоит, прислонившись к фургону, лицо в тени, и только силуэт смутно вырисовывается на фоне костра, да сигара тлеет в полумраке.
– Мне и так хорошо, – ответила она, и сама услышала, как фальшиво звучат ее слова.
Сигара упала на землю, и Такер, придавив окурок ногой, шагнул к девушке:
– Знаете, мы, Бренигены, не такие уж плохие люди, должен вам сказать.
– Знаю.
Мэгги снова взглянула на ночное небо. Такер подошел ближе.
– Ну же, не стоит скрываться ото всех. Вы можете даже завести новых друзей, если вы только захотите. Мама была бы рада вашему обществу.
И, немного помолчав, добавил:
– Я тоже. Пойдем со мной.
Мэгги покачала головой, желая лишь одного – чтобы он поскорее ушел, хотя понимала, что тогда ей станет совсем плохо. Сердце странно билось и сжималось, как никогда в жизни.
– Мэгги…
Девушка была в смятении и даже боялась взглянуть на Такера.
– Потанцуйте со мной, Мэгги Харрис.
Мэгги, словно защищаясь, обхватила себя руками, внезапно похолодев, задыхаясь от непонятного ужаса.
– Я… я не могу. Не умею. Никогда не училась. Такер, потянувшись, сжал ее ладонь, поднял на ноги.
– Это легко, – прошептал он ей на ухо. – Я покажу тебе.
Он был прав. Это оказалось легко. Такер чуть придерживал ее за талию, ведя уверенно и неспешно. Крохотная, покрытая мозолями ладошка, исчезла в его большой, еще более загрубевшей ладони. В голове раздавалось какое-то непонятное гудение. Она почти не слышала музыки.
Мэгги еще никогда не была в объятиях мужчины. Она остро ощущала его запах. Запах чистоты. Он тоже вымылся в ручье. Она могла точно определить это, потому что от него не пахло пылью и потом. Это был… был просто Такер.