Капризы страсти
Шрифт:
Позже, когда они лежали рядом на диване, Татика, нежась в объятиях герцога, призналась:
— Я и не знала, что любовь… такая.
— Какая, любимая моя?
— Прекрасная… необузданная… радостная. — Неожиданно ей в голову пришла одна мысль, и, приподнявшись на локте, она робко спросила: — Тебя не шокировало то, что я… отвечала тебе… с таким пылом?
Герцог рассмеялся и только крепче обнял ее.
— Как ты могла подумать, что меня может шокировать твоя любовь? — проговорил он. — Напротив, я испытал ни с чем не сравнимую радость.
— Однажды кто-то назвал меня Снежной королевой, — улыбнулась Татика. — Этот человек сказал, что я обращаю в лед всех, кто приближается ко мне.
— Когда мы поженимся, дорогая, — пообещал герцог, чмокая ее в лоб, — я научу тебя любить. Мы вместе вознесемся к звездам, и ты познаешь то восхитительное ощущение, когда в мире существуем только мы одни.
— В его голосе слышалась сдерживаемая страсть, и Татика затрепетала от предвкушения.
— Я люблю тебя, — сказал герцог. — Я и не думал, что женщина может быть так красива, как ты, но я все равно не женюсь на тебе, пока не развею тучу, что нависает надо мной.
— Я хочу сражаться вместе с тобой, плечом к плечу, — без колебаний произнесла Татика. — Я хочу быть с тобой! Я хочу принадлежать тебе… полностью.
— Я тоже этого хочу, — заверил ее герцог. — Ты даже не представляешь, как сильно я этого хочу! А еще я хочу, чтобы сын, которого ты мне подаришь, гордился своим отцом в той же мере, что и матерью. — Он на мгновение стиснул ее в объятиях, но не поцеловал, а очень серьезным тоном спросил: — Ты будешь ждать меня, любимая? Не слишком ли многого я от тебя требую?
— Ты же знаешь, что нет, — ответила Татика. — Но я готова стать твоей женой… или не женой, а женщиной, которая будет преданно любить тебя… условности для меня ничего не значат.
Герцог понял, на что она намекает, и посмотрел на нее с нежностью.
— Я обожаю тебя. Мы были вместе в других жизнях, и уже тогда ты стала частью меня. Но я желаю тебе добра, дорогая, и поэтому говорю, что нужно подождать.
Татика спрятала лицо у него на плече. По стальным ноткам, прозвучавшим в его голосе, она поняла, что он не изменит своего решения, сколько бы она его ни упрашивала. Ей же хотелось просто быть с ним, принадлежать ему. Остальное не имело для нее значения. Вероятно, думала она, он воспринял ее искренние слова как проявление благородства.
Так они и провели ту долгую ночь — лежа вместе, укрытые пледами. Несколько раз герцог вставал, чтобы подбросить дров в камин, несколько раз огонь разгорался в них самих, и Татика чувствовала, что герцог вот-вот сбросит с себя узду и овладеет ею, и она получит то, к чему стремилась: будет принадлежать ему. Его поцелуи заставляли ее забывать обо всем, они переносили ее в удивительный мир блаженства и безудержной страсти.
Однако герцог так и не перешел последней черты, и ближе к рассвету Татика задремала у него на груди. Проснулась она неожиданно, как от толчка, и обнаружила, что герцог уже встал.
— В чем дело? — забеспокоилась девушка.
— Кажется, пришли слуги, — ответил он.
Татика быстро села, застегнула рубашку до самой шеи и завернулась
— Дональд догадался, что мы укроемся здесь от ливня, и принес одежду, чтобы мы переоделись, прежде чем возвращаться в замок. Возьми, пожалуйста, сумку и отнеси ее в соседнюю комнату. Там, конечно, тесно, она чуть просторнее обычного гардероба, но тебе, надеюсь, места хватит.
Татика спустила босые ноги на пол и встала.
— Пора… возвращаться? — спросила она, испуганно глядя на него.
— Любимая, нам следует быть стойкими, — ответил герцог.
По выражению его лица она поняла: он чувствует то же, что и она, — что его безжалостно вырвали из прекрасного сна и швырнули в отталкивающую реальность.
Татика прошла в соседнюю комнату — именно там герцог переодевался прошлым вечером, — и убедилась, что она действительно ненамного просторнее гардероба. У стены стоял комод, рядом — сундук, на крючках висели ружья, ягдташи и другие охотничьи принадлежности. Она открыла сумку и обнаружила, что одна из горничных упаковала для нее светло-зеленое шелковое платье и жакет. Хотя платье не предназначалось для верховой езды, юбка была достаточно широкой, чтобы сесть в дамское седло. Девушка очень надеялась, что грум догадался привести для нее спокойную и невысокую лошадку вроде тех, на которых охотники скакали по пустоши или на которых навьючивали сумки со снаряжением, патронами, едой и прочим.
Татика сняла с себя льняную сорочку и размотала плед из шетландской шерсти, в котором ей было так тепло и уютно, затем оделась и перед крохотным зеркальцем на стене стала приводить в порядок волосы. Сумка была недостаточно большой, чтобы в ней уместилась шляпа, зато там нашлись зеленые ленты, которыми она и завязала волосы, собранные в хвост, чтобы их не разметал ветер.
Татика вернулась в комнату и увидела, что в камине опять ярко горит огонь, диван отодвинут к дальней стене, стол застлан белой скатертью, и на нем сервирован завтрак.
— Доброе утро, мисс, — обратился к ней Дональд.
Его лицо было бесстрастным, как будто в том, что хозяин и компаньонка хозяйки провели ночь в охотничьем домике, ничего необычного нет.
— Доброе утро, Дональд, — поздоровалась Татика.
В этот момент в дом вошел герцог. Он тоже переоделся, теперь на нем были свежая твидовая куртка и килт, на ремне висел спорран.
— Дуглас прислал завтрак, — сказал он. — Наш вчерашний ужин был слишком скудным, и я страшно голоден. Надеюсь, вас тоже порадует возможность поесть.
Татика улыбнулась ему и села за стол. Дональд приготовил для них яйца и бекон в дополнение к горячему кофе, тостам, джему и большой порции сливочного масла.
Они с аппетитом позавтракали, и, когда Дональд с грязной посудой ушел в кладовую, Татика посмотрела на герцога и тихо проговорила:
— Мне все еще кажется, что наш волшебный сон продолжается. Неужели все происходит на самом деле?
— Я никогда не забуду эту ночь, — признался герцог.
— Я тоже, — сказала Татика.