Карагач. Книга 1. Очаровательная блудница

Алексеев Сергей Трофимович

– Не толкай меня на предательство! – Голос аж зазвенел. – Подставлять человека… Если даже ты боишься его и презираешь… В любом случае отвратительно! Пытать станешь – не скажу!

Стас махнул рукой.

– Ну, пытать я тебя не буду. Сейчас вернется Матерая – позову ее. И сдам тебя с потрохами! Думаю, она даже спасибо скажет, что вернул блудную дочь.

– Ты не посмеешь этого сделать! – взъелась блаженная. – Я женщина! Какая подлость!

– Будешь дергаться – свяжу!

Она

замерла на мгновение, гневно глянула и опустила голову.

– За это я и ненавижу вас, мужчин! – выдавила сквозь зубы. – И если бы не зов природы…

– Где? – Рассохин навис над ней, изображая злодея.

Отроковица заслонилась рукой.

– В урочище Гнилая Прорва.

– Там поселок сгорел! Там негде жить!

– Мы в лагере живем.

– В каком лагере?

– На женской зоне, в бараках. На другом берегу от Гнилой.

Стас сел на бревно.

– Колыбель будущего человечества – в бараках…

– Все религии мира вышли из пещер, – парировала Зарница, явно повторяя чужие слова. – Не в условиях суть.

– Религия? Вот как…

– Придет время, и завещание пророчицы сбудется. Мы построим город Кедра…

– Если Матерая с Сорокиным не украдут ваши деньги!

У блаженной был позыв подтвердить это, но она отвернулась и пробубнила:

– Внутренние дела общины можно обсуждать только с посвященными.

– Ну и сколько вас там, отроковиц первозванных?

– Нас уже сорок, – похвасталась. – Без меня тридцать девять… И двенадцать отроков. Вернее, сейчас тринадцать…

– Галицын – тринадцатый отрок?

– А что? Это счастливое число.

Отроковица перестала скалиться, гримасничать, и Рассохин как-то уже подзабыл о ее блаженном состоянии, но она подсела сбоку, прильнула плечом и мечтательно напомнила:

– Вот если бы ты согласился пойти со мной! И мы вместе отыскали пророчицу, получили ее благословение…

Закончить эту фантазию не позволил взревевший на реке лодочный мотор. Стас запомнил когти Зарницы, загодя отпрянул от блаженной и погрозил – сиди тихо!

На ее лице отразился ужас.

– Замри и не думай! – просипела она, втискиваясь между лесин.

Матерая не могла найти своего подопытного и, скорее всего, поняла, что кто-то приезжал на Красную Прорву и его освободил – жердь с разрезанными веревками бросили неподалеку от стана, да и склон истоптали, пока тащили Скуратенко в лодку. Предугадать дальнейшее поведение было трудно: если Матерая чувствует здесь себя владычицей реки, то и в самом деле попытается вернуть несчастного моториста. Однако Рассохину как-то мало верилось в ее беспредельную власть и чародейские способности. Но через три минуты пришлось убедиться в обратном…

Лодка шла с какими-то остановками, будто

мотор барахлил. И только когда «Прогресс» выплыл из-за поворота, стало ясно – они кого-то искали, тщательно осматривая через бинокли залитые берега. Эдакая пиратская команда – головы мужчин в камуфляжных банданах…

Рассохин отвлекся на мгновение – показалось, где-то застучали деревянные подошвы, и тут узрел, как рулевой сбавил обороты, резко переложил румпель и повернул в заводь, к острову.

Матерая указывала на него своим перстом…

13

Погорелец мог бы встать сейчас и уйти – Рассохин понимал, что ничего с ним сделать не сможет. Хотя еще недавно в нем кипела такая злоба на похитителей Жени Семеновой, что готов убить был, растерзать, ибо представлялись кержаки этого толка страшными злодеями. Но в этом ничего злодейского не было, правда, глаза лукавые, вероломные, все видят и отмечают.

– Говори, блудила с тобой отроковица или нет? – напирал он.

– Что значит – блудила? – тупо спросил Стас.

– Спала с тобой?

– Спала…

– Ладно, испытаем ее на блуд! – пообещал погорелец. – А ты что, паря, шатаешься?

– Не знаю… – и неожиданно пожаловался: – У меня ноги трясутся.

– Да ты захворал ведь! – догадался тот. – Распаленный весь, глаза кровяные, жар у тебя. В сей час сковырнешься с лесины, что я делать-то с тобой стану? Мне же эдакого сохатого не поднять.

– Ты погорелец? – хрипло спросил Стас.

– Ну, хочешь, дак погорелец. Раз винтовка моя у тебя…

– Как зовут?

– В самом-то деле огнепальный я…

– Имя, что ли, такое?

– Не. Именем я Христя… То бишь Христофор. У нас толк огнепальный, мы люди старого обряда.

Говорил, а сам рыскал глазами, оценивал, прикидывал, прибрасывал.

– Почему так называется?

– А потому как огнем нас спалили, обездолили.

– Кто?

– Анчихристы! Налетели зимой и всех дотла…

– Ладно, Христя… – у Рассохина все плыло перед глазами. – Покажешь, где твой Прокошка живет.

– Что не показать? – мгновенно согласился тот. – Покажу. Да ведь далековато будет, добредешь ли?

– Не твое дело.

– На что тебе племянник-то? Что надо, дак у меня спроси.

– Я хочу вернуть отроковицу!

– Ты-то, паря, хочешь, да кто же вернет? – изумился Христя. – У нас ведь невест не возвращают, коль добычей взяли. Ежели высватал да худого воспитания, тогда можно. Или ежели блудницей оказалась… Но мы ей испытание учиним!

– Вы ее украли!

– По-вашему – украли. А по-нашему дак добыли. Прокошке срок подошел, он с богом подрался и одолел.