Каратель богов
Шрифт:
Я уже упоминал о том, что лишь благодаря науке мне удалось в свое время вернуться в строй, реабилитироваться и продолжить службу. Теперь же я сделаю еще одно короткое отступление и расскажу о другой области изысканий Ведомственной лаборатории. А именно – о вспомогательных спецсредствах, которые она поставляет для нас в большом количестве и ассортименте.
Что скрывается под этим обтекаемым термином, можно объяснить кратко: все полевое оборудование, что не подпадает под категорию оружия, но имеет сходную с ним задачу – продлить жизнь нашему оперативнику и – при необходимости – сократить жизнь его врага. Взрывчатка последнего поколения «Голем», пожалуй, одна из лучших разработок наших химиков в данной области. Хранящийся в герметичной упаковке, этот пластический
Любопытная особенность: сила взрыва зависит не от веса заряда, а от электрической мощности детонатора. Она же влияет на то, какое количество вещества воспламенится сразу, а какое – с некоторым запозданием; последнее разлетается сначала в виде осколков и взрывается уже на лету или при попадании в цель. Это свойство делало «Голем» самой простой в изготовлении кассетной бомбой, которую вдобавок можно было замаскировать под что угодно. Например, под стрелковое оружие. А при желании – действующее оружие, выточив его детали из застывшей пластической массы! На презентационном стенде Ведомственной лаборатории есть изготовленный таким образом полноценный пулемет Карташова, который исправно функционирует: плюется очередями и не взрывается при стрельбе. Но если поместить в него детонатор, этот «карташ» разнесет вокруг себя все и вся ничуть не хуже, чем аналогичный ему по весу заряд тротила.
Гранаты, которые мы изготовили из «Голема» перед визитом к Барклаю, тоже можно было считать маленькими шедеврами бомбостроения. Слепив их в форме шлемов, придав им твердость в ванне с водой и выкрасив в черно-оранжевом стиле Пламенного Креста, мы снабдили их, помимо детонаторов, еще кое-какими примочками. Такими, которые позволят нашим устройствам взорваться буквально в шаге от нас, а мы при этом не только останемся живы, но и не получим увечий. До тех пор, пока заряды не были активированы, фальшивые шлемы исполняли свою прямую обязанность – защищали наши головы от повреждений. Но как только я и Астат сняли свои шлемы и взвели детонаторы, замаскированные под обычные застежки, у нас в руках оказались две серьезные бомбы. Дабы они сработали, их оставалось лишь швырнуть на пол. Не забыв, разумеется, после этого самим укрыться от взрыва.
Мы планировали воевать в помещении и потому использовали не самые мощные детонаторы. По этой причине количество не воспламенившегося сразу и разлетевшегося осколками «Голема» было высоким. А сам разлет осколков – не хаотичный, а направленный. Именно такой взрыв обеспечили встроенные нами в еще не затвердевшую взрывчатку примочки. Первая из них располагалась на макушке шлема и являлась мини-катапультой, сработавшей при ударе об пол. И лишь когда подброшенная ею граната взлетела на высоту в полтора метра, только тогда активировался взрыватель.
Вторая примочка выполняла роль отражателя, который не позволял осколкам улететь ниже уровня, на котором в момент взрыва находилась граната. Само собой, эта мертвая зона была ограниченной – в нашем случае ее радиус составил порядка восьми-десяти метров от эпицентра. Большего нам и не требовалось. Упав на пол в двух шагах от брошенных гранат, мы сразу очутились вне досягаемости их осколков, разве что нам пришлось заткнуть уши, дабы избежать контузии.
А вот спускающиеся по лестницам телохранители Дровосека не укрылись бы от взрыва, даже попадай они ниц на ступеньки. Лишь небольшое пространство над полом, где мы залегли, не угодило в полусферическую зону поражения осколков «Голема». Разрываясь на лету, а также при попадании в стены и потолок, они устроили в «Ласточке» натуральный огненный шторм: кратковременный, но убийственно свирепый. И когда через пару секунд он утих, обстановка холла изменилась до неузнаваемости. Настолько,
Все было затянуто пылью, а прежде аккуратная мраморная отделка стен, потолка и балконной балюстрады сплошь покрылась выбоинами, трещинами и сколами. В сползающих по ступенькам трех растерзанных телах с большим трудом можно было опознать головорезов, которые только что палили в нас из автоматов. Просто удивительно, что после этого голографический проектор продолжал как ни в чем не бывало работать. Впрочем, его спас не взрывоустойчивый корпус, коего у него не было, а тумба, чья высота позволила проектору остаться вне зоны осколочного поражения.
Четвертый охранник, которого взрыв застал у подножия правой лестницы, успел в последний момент сообразить, почему мы, побросав шлемы, дружно попадали на пол. Промедли он хотя бы на миг, и его тоже посекло бы «Големом». Чему этот тип вряд ли обрадовался бы, так как погиб бы вместе со своими товарищами. Но он избежал подобной участи. И, грохнувшись на пол вслед за нами, еще в падении открыл огонь из пистолета.
Будучи человеком небедным, Барклай мог позволить себе нанять высококлассных телохранителей. Головорез с пистолетом не был исключением из правил. Падая, он палил не наугад, а по цели: катящемуся навстречу ему по полу Вектору. Однако наш парень был не из тех, кто позволил бы подстрелить себя вот так запросто. Зная, что сейчас он является наиболее легкой мишенью – мы с Астатом были уже заслонены от стрелков тумбой, – Вектор изменил траекторию своего движения еще до того, как грянули выстрелы. Не останавливаясь, он дважды перекатился вбок, и все выпущенные в него пули лишь раскололи мрамор там, где «мизантропу» предстояло быть, продолжай он двигаться прямо.
Все это случилось аккурат перед взрывом. И когда тот грянул, Вектор и его оппонент лежали на полу всего в пяти метрах друг от друга. И оба были невредимы, с одной лишь разницей: первый успел зажмуриться и заткнуть уши, а второй, увлекшись стрельбой, – нет…
Грохот и вспышка пламени ошеломили уцелевшего телохранителя, что позволило безоружному Вектору отыграть у него преимущество. Впрочем, безоружным он оставался недолго. Еще до того, как он вскочил на ноги и ринулся на врага, в руках у Вектора появился стальной остроконечный штырь длиной около тридцати сантиметров.
Где же наш соратник им разжился, если на входе нас тщательно просветили сканерами? Обычная ловкость рук и немного мошенничества. Кости левого предплечья у Вектора были металлическими, что никого не удивляло, ни в Зоне, ни за ее пределами; мало ли где человек мог раздробить себе руку и потом восстановить ее при помощи такой имплантации. Вот только Дровосек понятия не имел, что искусственный фрагмент скелета Вектора отнюдь не так прост, каким он выглядит в рентгеновских лучах. Если бы хозяева «Ласточки» присмотрелись к его руке с дотошностью хирургов, они обнаружили бы, что ее предплечье имеет слегка нетипичное строение. А его мышцы крепятся на самом деле к одной – более крупной и широкой – кости. А более тонкая встроена в специальные гнезда на локтевом и лучезапястном суставах так, что ее можно вытащить, если предварительно разрезать кожу на последнем. А вытащив, использовать в качестве стилета или иного подходящего по форме инструмента.
Это оружие Вектор вживил себе, усвоив уроки пребывания в британской тюрьме «Hotbed-2». А нужный для его извлечения разрез на запястье он нанес еще вчера вечером, замаскировав тот под обычную травму. Предусмотрительность оказалась нелишней. И сейчас, когда наши гранаты не смогли прикончить всех встречающих нас противников, стилет Вектора весьма кстати оказался у того в буквальном смысле под рукой.
Выживший телохранитель тем не менее был готов продолжить схватку даже в контуженном состоянии. Едва прогремел взрыв, он перевернулся набок и взялся палить туда, где, по его расчетам, сейчас находился противник. Однако кружащаяся голова, дрожащие руки и не желающая соваться под пули цель не позволяли стрелку сфокусироваться на ней.