Каратель
Шрифт:
Как он может так быстро нагонять?!
Щупальца попытались воткнуться в меня. Попытались выудить из меня – как идешь? почему все ближе – так быстро? как?!! – но я вытолкнул ее.
Она была сильна, но не так, как раньше. Я ранил ее, я гнал ее, заставляя терять кровь, и я чувствовал ее усталость, страх… и растерянность.
И она схватилась за то, что умела лучше всего. Вернулась к своему привычному финту. Без всяких изменений.
К этому я был готов лучше всего. Я выскользнул из-под ее хватки.
Щупальца
Я перестал пятиться. Если еще дальше отойти, то уже можно и не попасть. Многовато для курносого малыша – и для прокушенной руки. Левой.
Я взвел курок.
Она опять вцепилась в меня, с яростью и отчаянием. Уже не пыталась подавить мою волю, а пробивалась к какой-то малой части, которая умеет делать что-то конкретное…
И я знал, куда она лезет. Один раз мы это уже проходили, а уроки я усваиваю хорошо.
Нет, сука! Не выйдет!
Она сосредоточилась для атаки в одном месте, и я тоже стянулся. Больше не пытался встретить все ее щупальца с равным вниманием. Часть из них лишь ложные выпады, которые затихнут сами собой, эта сука сама даст им выдохнуться, она даже не вкладывается в эти удары… А вот там, куда она в самом деле пытается пролезть…
Она пыталась не навязать свои желания, а просто подслушать. Подсмотреть.
И я сосредоточился на том, чтобы не дать ей увидеть мир моими глазами.
Тянешься к образам? К цветам? К ощущению пространства вокруг? Иди к черту, тварь!
Но здесь она давила сильнее. Я острее почувствовал отголоски того, что бурлило в ней…
Где он?! видит он нас уже?!
С какой стороны?
Как должен стоять мальчишка, чтобы прикрыл от тебя?
Она была ранена, но и я был не в лучшей форме. И слишком сильна она для меня… Слишком. Даже раненая. Даже со своим старым финтом…
Больше не было мальчишек, которых она тянула за уздцы, отвлекаясь от меня. Остался всего один, да и тем она уже управляет столько времени, что приноровилась к нему, а он легче подчиняется чужой воле…
Я чувствовал, что на грани – вот-вот пробьет мою хлипкую оборону, вот-вот…
Почему я не отошел на несколько шагов дальше?!
Шелест кустов. Совсем близко.
Тени за прутьями орешника, проступил силуэт – все! Теперь уже неважно, выдернет она из меня что-то или нет! Поздно!
Она почувствовала мое облегчение, а я почувствовал ее страх. Она рванула меня отчаянно, изо всех сил, и вышибла то, что ей было нужно: что видели мои глаза. С какой стороны я видел ее, с какой стороны ей ждать опасности…
Я пустил ее. Пусть уж здесь, чем пробьет и заберется в меня в другом месте… Хочешь видеть, что вижу я? Бери!
Они оба вышли из-за кустов. Мальчишка, сгорбившись,
Она закричала. Поняла.
Все еще пятясь на меня спиной, стала оборачиваться – и я потянул крючок. И снова. И снова. И снова.
Мне пришлось сделать четыре выстрела, прежде чем я попал. Ее швырнуло вбок и назад, и она ничком распласталась на тропинке.
Закричал мальчишка, будто это в него я попал, и смолк. Это была не его боль, всего лишь эхо ее чувств, но теперь она оставляла его, теперь ей было не до этого. Подвывая, она пыталась перевернуться с живота на спину. Схватиться за что-нибудь, сесть…
Мальчишка таращился на меня дикими глазами.
Сейчас она совсем не трогала его, и он проснулся. Глядел на меня, вокруг, на нее… Не понимая ничего. Все это время она душила ту его часть, что пыталась оценивать, не разрешала ему испытывать собственных эмоций, навязывала желания и решения… Теперь все, что он видел за последние минуты, разом навалилось на него.
Он зацепился взглядом за револьвер, замер, а в следующий миг сиганул вбок с тропинки, ломая кусты.
Молодец. Одной проблемой меньше.
А проблем у меня хватает…
Осторожно выщелкнув «снежинку» из барабана, я достал точно такую же, тоже с одним целым патроном, из кармана. Выкрутил патроны из пластинок, по одному вставил их в каморы. Раз, два.
И это все, что осталось от огромной россыпи тяжелых гроздей.
Диана… догадывалась она? Или знала?.. Знала, что все будет именно так? Все знала, но не предупредила?
Потом, все потом.
Я защелкнул барабан в рамку и двинулся вперед. Медленно. Осторожно. Чувствуя, как беснуется ледяная буря в висках, уже распадаясь на отдельные шквалы и вихри.
Куда я ей попал? Это не жаба. Этой суке любое ранение, как простому человеку. Не так уж много надо, чтобы убить.
Она перевернулась на спину, и треск кустов, где пробирался мальчишка, стих. Он замер, нагнанный ее касанием.
Не раздумывая, я протянул руку и выстрелил. Она заорала, когда пуля размозжила ей ступню.
– Пошел отсюда! – крикнул я, и в кустах опять затрещало.
Я склонился к ней.
Щупальца сжались на моих висках, но они были слишком слабы. Я даже не пытался их сбрасывать. Ей все равно не воткнуть их в меня. Ее щупальца были не сильнее земляных червей, выгнанных на асфальт ливнем.
Она пыталась зажать рану на боку рукой, но кровь сочилась сквозь пальцы. А есть еще пуля в плече. И простреленная ступня.
Нет, ей уже не выжить, даже если бы я попытался ее спасти.
Я не сбрасывал ее щупальца, и она чувствовала мои эмоции, мои мысли.