Караул под «ёлочкой»
Шрифт:
«Либо он очень хорошо владеет собой, либо Кузин - не агент и зашел ко мне действительно случайно, -отметил про себя Антон.
– Неужели весь наш с Улькой план летит к чертям? Скверно... Ну, ладно, посмотрим».
– Смерть Бехтерева не была самоубийством, -уверенно повторил Макарьев.
– Его убили.
– Убили?
– теперь на лице Кузина ясно читалось удивление.
– А ты откуда знаешь?
– Предполагаю.
– Ах, предполагаешь...
– немного разочаровано протянул Кузин.
– Версий сейчас можно выдвигать много, но вот есть ли доказательства? Вот в чем вопрос...
«Неужели все-таки
– Макарьев внутренне напрягся.
– С чего бы это он вспомнил о доказательствах? А как держится! На лице ни следа волнения! Что же, говори, дорогой мой, говори...»
– Доказательств насильственной смерти майора, как я понимаю, - продолжал абсолютно спокойным тоном Кузин, - у следствия как раз и нет.
Металлическая плита у ног Макарьева тихонько звякнула. Антон выжидательно посмотрел на входную дверь комнаты, но в проеме дверей никто не появился.
«Ах, вот значит как! Еще один гость? И тайком... Ладно, ребята, работаем дальше!»
Напряжение и страх сменились азартом. Драться -так драться. На полную катушку.
– Доказательств, может быть, пока и недостаточно, - Макарьев чуть повысил голос. Он хотел, чтобы из прихожей его было хорошо слышно.
– Но есть логика. Железная логика, против которой не попрешь!
– И какая же логика в смерти Бехтерева?
– Кузин не скрывал своего скептического отношения к словам лейтенанта.
– Да почти элементарная, - Антон широко улыбнулся, стараясь скрыть чувство тревоги. Кто-то стоял в прихожей и явно не собирался афишировать своего присутствия.
– Можно сказать, простейшая. Ну, вот смотри. Почему считают, что Бехтерев покончил с собой?
– Он оставил записку...
– Кузин наморщил лоб, припоминая.
– И в записке, кажется, было что-то о причинах самоубийства...
– В записке ничего толком сказано не было, -решительным образом возразил Макарьев.
– Трофимыч только написал, что он совершенно запутался. Заметь, записка написана на оторванном неизвестно откуда клочке тетрадного листа, хотя в столе у Бехтерева было много чистых листов писчей бумаги. С чего бы это вдруг ему вздумалось писать на обрывке?
– Не знаю...
– Кузин почесал затылок.
– Гм, а ведь действительно...
– Все дело в том, что Бехтерев не писал предсмертную записку. Слова на этом клочке тетрадного листа были написаны совсем в другое время и в другой обстановке. Я, конечно, не знаю, в чем и где запутался Бехтерев. Может быть, в каких-то расчетах. Он же готовился поступать в академию, так? Но только не в жизни он запутался, наш Трофимыч. Не такой он был человек!
Макарьев несколько секунд помолчал, собираясь с мыслями, и продолжал:
– Убийца где-то нашел эту запись, оторвал ту часть, которая его интересовала, и после убийства оставил на месте преступления. Вот и получилась предсмертная записка.
– Но зачем кому-то было убивать Бехтерева?
– на лице Кузина читалось искреннее недоумение.
«Да он просто гениальный актер, если все это игра, - восхитился Макарьев.
– Ладно, там будет видно. Поехали дальше».
– Знаешь, как наш караул навели на диверсантов в ночь перед стартом? Очень просто! На КПП кто-то позвонил и голосом Бехтерева отдал мне приказ проверить ограждение по всему периметру стартового комплекса.
– Тогда получается, что позвонивший тебе знал о
– на лице Виталия появилась скептическая ухмылка.
– Он что же, получается, имел связь с диверсантами?
– Вот именно, что имел связь, - подтвердил Антон.
– И, заметь, очень надежную связь - маршрут и время появления диверсионной группы звонивший знал точно.
Чайник выпустил из носика струйку пара и засвистел. Макарьев выдернул вилку из розетки, плеснул в стаканы заварку из фарфорового заварника и долил кипятка:
– Держи, сахар клади сам, по вкусу.
– Спасибо, - Кузин пододвинул к себе мигом покрывшийся испариной стакан и потянулся к сахарнице:
– Если следовать, твоей логике, Антон, то мы имеем дело не просто со злоумышленником, а с настоящим шпионом.
– Я, дружище Штирлиц, пришел к такому же выводу, - рассмеялся Макарьев.
– Гипотеза, конечно, интересная, - Виталий помешивал ложечкой быстро растворяющийся в чае сахар.
– Но у нее есть и слабая сторона. Зачем шпиону потребовалось звонить к тебе на КПП? Зачем ему фактически сдавать своих же? Так что, группенфюрер Мюллер, - он весело подмигнул Антону, - ваше предположение несколько прихрамывает...
– Выстрел из «Стингера» не решал задачу уничтожения космонавтов со стопроцентной вероятностью. Если бы диверсанты даже попали в ракету-носитель, на космическом корабле есть система аварийного спасения. Она бы утащила в сторону от взорвавшейся ракеты спускаемый аппарат с космонавтами. Террористический акт должен быть рассчитан так, чтобы у космонавтов не было ни малейших шансов на спасение.
– Тогда какой смысл был посылать эту диверсионную группу?
– Чтобы замаскировать настоящую диверсию. Я, Виталя, думаю, что неполадки с двигателем на «Союзе» перед посадкой - это и есть диверсия. А тройка диверсантов должна была только прикрыть эту настоящую акцию против советско-афганского экипажа.
Макарьев сделал глоток чая и продолжил:
– Диверсанты при любом раскладе должны были умереть. Поэтому тот, кто планировал это прикрытие, подстраховался троекратно. Во-первых, диверсанты были настоящими фанатиками, которым годами вбивалось в голову, что плен - это позор, что главная цель их жизни - умереть во славу Аллаха. Так что сдаваться живыми они явно не собирались. Во-вторых, -как я полагаю, - все гранаты в их боекомплекте были с дефектом. Дергаешь за кольцо - и сразу взрыв. Так, кстати, и получилось в той ночной перестрелке. Ну, и третье. На диверсантов буквально навели наш караул. Это и для того, чтобы создать условия, когда дефектные гранаты придется применить, и для того, чтобы была еще одна гарантия гибели диверсантов - в открытом бою, который неминуемо бы завязался.
– Да, фантазия у тебя, Антошка, замечательная!
– восхищенно покачал головой Кузин.
– Надо же, как туго связал все события в один клубок! Из всего сказанного следует, что Бехтерев был шпионом?
– Гм, а с чего ты взял?
– не понял Макарьев.
– Но ведь именно он звонил тебе на КПП?
– Нет, - Антон покачал головой.
– Бехтерев - не шпион. Звонил другой человек. Но говорил он голосом нашего Трофимыча.
– Шпион и голоса умеет подделывать?
– удивившись, хохотнул Кузин.
– Слушай, ну он прямо Джеймс Бонд какой-то!