Караул под «ёлочкой»
Шрифт:
– Да, Олежка, выучили мы с тобой горе на свою голову, - засмеялся Зеленин и дружески хлопнул Макарьева по плечу.
– Группа, на утреннее построение становись!
– раздался за дверями зычный голос дневального.
Не прошло и десяти секунд, как офицеры и солдаты выстроились по отделениям вдоль длинного коридора казармы.
– Равняйсь, смирно!
– скомандовал начальник штаба майор Бехтерев.
– Равнение налево!
Строй замер. Начштаба четко повернулся в четверть оборота и строевым шагом подошел к вышедшему из своего кабинета командиру группы подполковнику Глуховцеву:
–
Глуховцев молодцевато отдал честь, сделал несколько шагов вдоль строя и повернулся лицом к солдатам и офицерам:
– Здравия желаю, товарищи!
– Здравия желаем, товарищ подполковник!
– стекло в двери Ленинской комнаты жалобно задребезжало от мощной звуковой волны.
– Что-то я не расслышал приветствия, - Глуховцев недовольно повертел носом.
– В строю, кажется, есть еще не проснувшиеся...
Антон едва заметно усмехнулся. Отпуск закончился, начинались обычные армейские будни.
...В мае нынешнего года Антону Макарьеву исполнилось двадцать пять лет. Выше среднего роста, худощавый и стройный, Макарьев даже среди подтянутых ровесников - офицеров выделялся своей спортивной, немного пружинящей походкой и стройной фигурой. Его темные, почти черные волосы хорошо гармонировали с карими выразительными глазами, подчеркивая их живой блеск и глубину. Более темная, чем волосы на голове, щеточка аккуратно подстриженных усов под тонким прямым носом оттеняла все еще по-мальчишески пухлые губы, делая лицо Макарьева чуть старше и строже.
Детство Антона прошло в Киеве, на Дарнице. Отец работал сменным мастером на заводе «Арсенал», а мама преподавала высшую математику на физмате в университете. Макарьев рос обычным мальчишкой, в меру шаловливым и в меру серьезным. Занимался волейболом, любил читать книги, часами мог бродить вдоль Днепра, наблюдая за стремительным скольжением по водной глади белоснежных «Комет» и «Ракет».
Особых увлечений у Антона ни в детстве, ни в ранней юности не было. Макарьев любил учиться, но явного предпочтения ни одному из школьных предметов не отдавал. Ему одинаково хорошо давались математика и физика, биология и химия. Поэтому после окончания школы со всей серьезностью встал вопрос, какую специальность получать, где учиться дальше? Отец Макарьева, Сергей Тарасович, предложил сыну попытать счастья в Московском авиационном институте, который в молодости окончил сам. Антон ничего не имел против авиации и космонавтики, хотя особых симпатий к ним тогда не испытывал. Поэтому молча и почти безразлично пожал плечами и согласился.
Все четыре экзамена в институт были письменными. Антон поочередно сдал физику, алгебру, геометрию и сочинение по русской литературе. Общая сумма набранных баллов плюс совсем неплохой средний балл школьного аттестата без проблем и особых волнений сделали его студентом столичного вуза.
Первокурснику Макарьеву очень повезло с преподавателями. Начальный курс «Введение в специальность «Космические аппараты» читал академик Василий Павлович Мишин - один из ближайших сподвижников Сергея Павловича Королева. Лекции и семинары по высшей математике вел Феликс Юрьевич Зигель - тот самый Зигель, который всей стране был известен своими работами по изучению инопланетных цивилизаций
Очень скоро его перестали устраивать узкие рамки учебных курсов, где многие профильные предметы изучались только «от сих до сих», с замалчиванием целых страниц, которые бдительные товарищи из режимных отделов полагали совершенно излишним преподавать студентам. Поэтому Макарьев часами торчал в институтской библиотеке, от корки и до корки прочитывая толстые потрепанные подшивки отечественной «Астронавтики и ракетодинамики», английского «Спейсфлайта» и американского «Авиэйшен Вик», самостоятельно выбирая и конспектируя горы дополнительных материалов.
На втором курсе он устроился работать на полставки на кафедре проектирования и, пользуясь возможностью открывшегося свободного доступа в факультетский музей космической техники, в первый же рабочий день облазил все экспонаты - от препарированного разгонного блока ракеты-носителя «Протон» до сверхсекретного посадочного модуля так и не полетевшего в космос советского лунного корабля.
Окончив авиационный институт зимой прошлого года, Антон добровольно написал и отнес в военкомат заявление с просьбой призвать его на действительную военную службу. Кое-кто из знакомых и бывших однокурсников покрутил пальцем у виска - где это видано, чтобы новоиспеченный инженер, блестяще защитивший дипломный проект и получивший диплом с отличием, сам, по собственному желанию шел служить в армию?
А Макарьеву после пяти с половиной лет учебы просто захотелось настоящей практики, на настоящих ракетах, в настоящих боевых частях. В военкомате Антона внимательно выслушали и с пониманием отнеслись к желанию молодого инженера - его направили служить на Пятый испытательный полигон, который все уже давно называли просто Байконуром. Антон попал в воинскую часть, расположенную на легендарной второй площадке, - той самой, на которой когда-то готовился к старту в космос первый космонавт Земли Юрий Гагарин и с которой выходили на
Караул под «ёлочкой» космические орбиты почти все советские космические экипажи.
Командир воинской части номер 25741 полковник Чернов собрал прибывших в часть молодых офицеров в актовом зале, чтобы побеседовать с ними и распределить по испытательным группам.
– А вы чем хотели бы заниматься, товарищ лейтенант?
– спросил он, когда очередь дошла до Макарьева.
– У вас есть какие-нибудь пожелания по месту вашей службы?
– Так точно, товарищ полковник, - Антон поднялся из кресла.
– Я хотел бы заниматься испытательными работами на пилотируемых космических кораблях.
– Угу, - Чернов смерил заинтересованным взглядом стоявшего перед ним худощавого лейтенанта.
– Увлекаетесь пилотируемой космонавтикой, значит?
– Да... То есть, так точно. Если есть возможность, товарищ полковник, хотел бы участвовать в подготовке к полету космических кораблей «Союз» и «Прогресс», - на одном дыхании выпалил Макарьев.
– Еще один фанат космоса, - Чернов одобрительно крякнул и повернулся к сидевшему в первом ряду командиру второй испытательной группы подполковнику Глуховцеву: