Кардинал в серой шинели

Конторович Александр Сергеевич

— Король не пришлет сюда свои войска.

— Это почему же?

— Здешний лорд ему не по душе. Наилучшим этому подтверждением является то, что меня допрашивают служители Церкви, а не королевские военачальники. Которых, кстати говоря, здесь и нет!

— Разве? А отряд Лесных Котов?

— Они не служат королю. И их тут очень мало.

— Хорошо. Поговорим об этом позже. А что вы делали на башне? И откуда узнали про тайник в камере?

Тайничок там был, между прочим, сделан весьма основательно. Явно не вчера и не наспех. Аккуратно замаскированная

дверь вела в небольшую комнату, где и был заскладирован небольшой запас оружия и снаряжения. Причем, судя по следам, оружия и снаряжения там было значительно больше. Когда-то. Но в настоящее время доспехов хватило только на шестерых. А вот оружие еще оставалось. Мечи и кинжалы. Вполне было можно вооружить ими человек двадцать. Надо полагать, вывезли не все.

— Про тайник мне рассказали мои люди.

— Кто именно?

— Собираетесь побеседовать с мертвыми? Надо же… не знал, что Церковь это умеет!

— Хорошо. А на башне вы что потеряли?

Колдун молчит.

В это время Гройнен, доселе в разговоре не участвовавший, поднимает голову. Я вижу, как по его вискам скатываются капли пота, и понимаю, что старик все это время что-то напряженно делал. Но что? И каким образом?

— Вагерт…

Колдун дергается, словно его кольнули шилом!

— Ты скажешь мне… именем твоим, я повелеваю… ответить…

Горец стискивает зубы, и я явственно слышу их скрип. Он борется! Изо всех сил! Видно, как дрожат его связанные руки. В наступившей тишине слышно, как скрипят подлокотники кресла, — колдун пытается вывернуть их из гнезда!

Безучастно стоявший позади него монах делает шаг вперед и опускает свои четки на плечо Вагерта. Тот резко обмякает в кресле — из него словно бы выпускают воздух.

— Каменное сердце… оно должно послушать того… кто окропит его своей кровью…

— Зачем? — Эрлих невозмутим.

— Оно ждало… так долго…

— Что сделает Каменное сердце?

— Все…

— Чья кровь должна быть пролита на камень?

— Сильный и храбрый воин… он должен отдать свою кровь сам.

— Для чего твои воины боролись друг с другом?

— Чтобы выявить… сильнейшего.

— Ты сказал — Каменное сердце сделает все. Что именно оно сделает?

— Можно обрушить стены… все, кроме стен башни. Можно открыть ворота… Но человек, отдавший ему приказ, навеки станет рабом этих стен… Не каждый воин это сможет, вот поэтому и я… я должен был проследить за тем, чтобы он не…

— Не струсил?

— Да…

— Можно ли убить Каменное сердце?

— Этот камень невозможно разбить. Его нельзя унести с этого места. Ничто не может причинить ему вред.

— Как вышло, что ты все это знаешь?

— Башня… ее строили очень давно. Наши… колдуны помогали… мы строили…

— Откуда взялось Каменное сердце?

— Оно было здесь всегда… это сила гор…

Колдун вдруг роняет голову, и из уголков рта появляются струйки крови. Тело его выгибается в судороге. Ноги выбивают по полу какую-то чечетку. Слышно, как трещат веревки.

Вскакиваю с места.

— Он же сдохнет!

— Да.

Вагерт пытался себя убить уже давно, не менее часа он предпринимал для этого всевозможные попытки. Мы держали его так долго, как смогли. Но на нем лежит заклятие «печати молчания», он не может никому рассказывать то, что ты сейчас слышал. Так что смерть его теперь неизбежна, — разводит руками Эрлих.

— И снять это заклятие?

— Как можно снять то, во что человек верит всем сердцем? Пусть и таким черным, как у него?

Возразить мне нечего.

— Скажите, ваше преосвященство, правильно ли я понял, что колдун умер не от заклятия, а от самовнушения?

Эрлих задумывается.

— Как тебе сказать… глупо было бы отрицать тот факт, что магия и колдовство существуют, это так. Но безграничная вера в их всесильность тоже немало помогает колдунам. На самом деле, все не так уж и плохо. На некоторых, например, все это не действует.

— Вы не меня ли имеете в виду? Так тут Рунный клинок работает.

— Не только. Ни одного Серого не сумели как-то победить при помощи колдовства. Даже и в тех случаях, когда клинка при нем не было! А значит, есть и другие такие же люди! Вот на нас с епископом магия горца не подействовала, хотя он и очень старался. Брат Джайл тоже не только не поддался ему, но и в нужный момент сумел нейтрализовать попытки колдуна освободиться. А ведь он — обычный монах! Вера, сын мой, вот что делает человека сильным.

Он на секунду замолкает.

— И пусть не покажутся тебе ересью мои слова, но скажу! Вера в Господа — сильное оружие, это всем известно. Но и просто вера во что-то возвышенное и чистое, даже сильная любовь — и она тоже творит чудеса! Мы знаем о случаях, когда колдуны ничего не могли сделать с людьми, которые сильно любили друг друга. И не сказать, чтобы это были какие-то выдающиеся своей чистотой и святостью люди — обычные влюбленные. Наш страх, наше преклонение перед темной стороной жизни — вот что делает колдунов всесильными!

— А как же тогда быть с этим камнем? Он действительно что-то может?

Прокашлявшись, подает голос епископ Гройнен:

— Сын мой, ты же помнишь то, что я тебе рассказывал про эту башню? Не горцы ее построили, хотя, возможно, они и принимали в этом какое-то участие. В нашей истории много темных пятен и необъяснимых происшествий, увы… Не всему мы знаем объяснение. Но башня… она действительно хранит какую-то мрачную тайну. Скоро уже сюда прибудут записки, которые я тебе обещал прислать.

Епископ замолкает, видно, что ему трудно говорить. Эрлих подает ему чашу с водой.

Чуть скрипнула дверь.

Мирна!

Господи, а она-то здесь зачем?

Не обращая внимания на мой изумленный вид и на обвисшего в кресле колдуна, она огибает стол и подходит к старому епископу. Берет его правую руку и прижимает ее к своей щеке.

Несколько потрясенные этим, мы все молчим.

Сероглазка укоризненно покачивает головой и, не сказав ни слова, проводит рукою по плечу Гройнена.