Кардинал в серой шинели
Шрифт:
— Но Церковь…
— Ты — Серый. Надо ли мне напоминать, что обычные мерки к тебе неприменимы?
— И… как вы к этому отнесетесь?
— Не заметим. Этого достаточно?
Мы пересекаем двор замка, проходим под аркой ворот внутренней стены. Гройнен поднимает голову и, подслеповато прищурившись, оглядывает башню. Вернее — не саму башню, а ее входную дверь.
— Вот… — он протягивает руку. — Видишь, над дверью?
— Плита?
— Это не плита. Глина, ею замазали надпись над дверью. Она вырублена в камне, и кто-то распорядился
— Зачем?
Вместо ответа епископ разводит руками в стороны.
Оглядываюсь по сторонам и вижу обрубок бревна невдалеке. Упираясь руками, подкатываю его к двери и, поставив на торец, прислоняю к стене. Вытаскиваю из ножен Рунный клинок и, встав на бревно, ковыряю острием замазку. То ли я удачно попал, то ли еще что — но вся эта маскировка внезапно осыпается вниз, запорошив мне глаза сухой и мелкой пылью.
Отплевываясь, спрыгиваю на землю и, протирая глаза, отхожу в сторону. Гройнен сидит на камне, с интересом наблюдая за моими действиями.
— Ну, ваше преосвященство, что там?
— Почитай…
— Да не разбираю я… и глаза пылью запорошило.
— «Тот, кто рискнет разбудить „каменную вдову“ будет навеки заключен в ее объятия. Участь сия не минует и всех тех, кто дерзнет быть свидетелем этого события».
— Фигасе, какие тут губернские страсти! И как сие понимать, ваше преосвященство? Разбудить — это как? Стену поцеловать?
— Не знаю. Но, как ты понимаешь, желающих до сих пор не находилось.
— Думаю, что и сейчас их немного будет. Однако ж пост тут дополнительный поставлю! И надпись эту… Пожалуй, зря я ее расковырял. Надо будет сызнова замазать. Ночью, чтобы никто не прочитал.
— Эту башню изучал еще мой предшественник. Если хочешь, я прикажу доставить тебе его записи.
— Буду премного благодарен, ваше преосвященство! И, вы правы, с Мирной поговорю! А что до башни… пускай себе стоит… в одиночестве, как и раньше.
К моему удивлению, встреча Гройнена с сероглазкой прошла очень даже задушевно и без напрягов. Это было тем более удивительно, ибо Мирна впоследствии рассказала мне о том, что он относился к числу наиболее стойких противников целителей и всей их деятельности. Епископ представлял собой наиболее консервативное церковное крыло. Понятно, отчего Эрлих пригласил именно его. Если уж такой консерватор обвенчает Серого и целительницу… многое может поменяться. Так что коллеги сероглазки должны будут ей нехило проставиться!
Отдохнув денек, неугомонный старик полез-таки в подземелье. После этого он совместно с Эрлихом употребил немалую дозу «трупоподъемника». Даже его закаленное сердце с трудом вынесло это зрелище. Отец Варшани, рассказывая о посещении, был краток и серьезен:
— Епископ пообещал сделать все, что от него зависит, чтобы раз и навсегда покончить с Молчащими.
Да, учитывая вес старика в королевстве… такое обещание многого стоило.
Незаметные монашки тихой тенью следовали теперь за сероглазкой, аккуратно фиксируя в памяти все то, что, по их мнению, представляло хоть какой-то интерес. Так мы и обратили внимание на неприметный
— Этот человек трижды сопровождал нас, когда мы ехали в город и обратно, — рассказывала сестра Майя, рисуя на листе бумаги его портрет. — Ни разу он не приблизился настолько, чтобы вызвать подозрение охраны, но всякий раз внимательно наблюдал за тем, как устроен наш отряд. Встречает он нас всегда вот в этих местах и провожает вот сюда… Потом возвращается на постоялый двор.
Говоря это, она делает пометки на импровизированной карте, которую по моей просьбе составили люди барона.
— Он там живет? — спрашивает Лексли, рассматривая изображение неизвестного.
— Да, снимает комнату. Приехал недавно, меньше недели назад. Его здесь не знают. Никуда надолго не уходил и ни с кем не встречался. Во всяком случае, этого никто не видел.
— Комнату он надолго снял?
— Осталось пять дней.
— Так… — чешу в затылке. — И откуда этот гостенька пожаловал?
— Не от Молчащих — перстень на него не реагирует. — Сестра Майя виновато разводит руками. — Больше нам ничего узнать не удалось…
— Спасибо, сестра! — серьезно кивает Кот. — Вы и так сделали то, чего не сумели выполнить мои люди. Ведь они должны были доложить мне про этого незнакомца!
— Но он не приближался к нам и не представлял собой никакой угрозы.
— Все равно! — не соглашается Лексли. — Это их упущение.
После ухода монашки мы молча сидим минут пять. Так… пришли-таки гости незваные. Знать бы, от кого? И чего им тут надобно? Не факт, что это не Молчащие — они могли прислать и наемника. Горцы? Король? Да в принципе не один ли хрен?
— Брать его надо… — нарушает молчание Кот.
— И что мы ему предъявим?
— Да уж найдем…
Смотрю на него и понимаю, что понятия соцзаконности и толерантности еще долго не дадут на здешней почве никаких всходов.
— Ладно… как будем это делать?
— А ты-то что всполошился? — удивляется мой собеседник. — И сами все сделаем в лучшем виде.
— Не сомневаюсь. А колоть его как будете?
— Чем? — удивленно вскидывает брови Лексли. — И куда?
Вот, блин, я когда-нибудь что-то подобное ляпну, а народ и воспримет это как конкретное указание! Терпеливо поясняю собеседнику свою мысль:
— В то, что вы его спеленаете, как младенца, я не сомневаюсь ни единой секунды. Но каким образом вы будете вытаскивать из него нужные сведения?
— Тебе в подробностях разъяснить?
— Нет, не надобно. Я не вчера родился и кое-что себе представить могу. Но согласись, что моя зловещая репутация в подобной ситуации будет куда более эффективна, чем раскаленное железо, например.
— Не буду спорить. Ты что же, так и будешь бегать сам по каждому такому случаю?
— Если это касается безопасности Мирны, то не то что побегу — полечу!
— Г-х-м-м… да, извини… Ладно! Давай все как следует обмозгуем…
Почти бесплотная тень скользнула вдоль стены и замерла около нас.