Кардонийская рулетка
Шрифт:
— Абедалоф уже обращался, но ничего не узнал. — Глаза Йорчика заблестели, голос стал веселым, однако Гатов видел, что профессор серьезен. Вихеля в папиросе намешано чуть, только напряжение снять. — Я думаю, Абедалоф похитил тебя для того, чтобы не спеша обсудить эту тему. Но поскольку он не ученый, вопросы будут задаваться без академической вежливости.
Павел едва не застонал — этого он не ожидал, совсем не ожидал. Галаниты вышли на след и теперь с него не сойдут, неприятности начались гораздо раньше,
— А ты, стало быть, «добрый дознаватель»?
— Ты невнимательно слушал, — вздохнул Руди. — Я не добрый и не злой, я свой собственный дознаватель.
— Хочешь войти в историю, — догадался магистр. — Тебе нужна не столько бомба, сколько факт ее открытия.
— В отличие от тебя я тщеславен. — Профессор затушил папиросу. — Я этим не горжусь, но и не стыжусь. Я такой, какой есть.
— Цена?
— Значит, бомба существует?! — взвился Руди.
Магистр промолчал.
— Ты сделал ее из астринга? Да? — Профессор вскочил и возбужденно пробежался вдоль стола. — Будь ты проклят, Гатов, почему ты такой умный, а? В кого ты такой умный, сволочь? Ну почему? Почему тебе достался талант?
— Цена? — хрипло повторил Павел.
— Свобода, — ответил Йорчик. Вернулся в кресло и уточнил: — Я организую побег.
— Гарантии?
— Мое честное слово.
— Несерьезно, — покачал головой магистр.
— А ты объяви тендер, — ехидно предложил профессор. — Может, кто и предложит лучшие условия.
— Тендер идет прямо сейчас. — хмыкнул Гатов. — Я могу дождаться Арбедалочика и договориться с ним. Он, кстати, обещал мне двадцать миллионов цехинов по старым патентам.
— Не думал, что тебя настолько легко купить.
Йорчик постарался вложить во фразу все доступное ему высокомерие, даже презрительное высокомерие, но услышал небрежное:
— Это потому, что тебе ни разу не продавали твою жизнь.
И оставалось лишь развести руками:
— Возможно.
Ученые задумчиво посмотрели друг на друга. У каждого было кое-что на продажу, и каждый не знал, как правильно своим «кое-чем» распорядиться. Но распоряжаться надо, обязательно надо.
— У нас проблема доверия, — констатировал Йорчик.
— А время уходит.
Гатову удалось главное: убедить Руди, что ему все равно, с кем договариваться, и тем заставить профессора нервничать. Йорчик даже не понял, что на собственной шкуре убедился в мудрости руководителя Департамента секретных исследований барона Перельбачика: не за деньги вербуют, точнее, не только за деньги. Зато Руди знал, что время уходит, а вместе с минутами — надежда стать величайшим изобретателем Герметикона. И это печальное знание заставило его осведомиться:
— Что ты предлагаешь?
— Сначала побег, потом ответы.
— Издеваешься? У меня одних вопросов на три дня разговоров!
— Я расскажу тебе принцип, —
— Гарантии?
— Мое слово.
Несколько секунд Йорчик смотрел Павлу в глаза, а затем согласился:
— Рассказывай!
— Ты не расслышал первую часть предложения: сначала ты поможешь бежать мне и моим друзьям.
— Помпилио дер Даген Тур помещен в городскую тюрьму!
— Зачем Дагомаро межпланетный скандал?
— Кардония на пороге войны? К чему приведет очередная выходка ушерского консула?
Мальчишки-газетчики надрывались, торопясь донести до публики именно свой листок — продать за медяк мнение, которое станет общественным. А горячая новость помогала: пачки разлетались белокрылыми чайками, рассаживаясь на руках и столиках, медяки сыпались в карманы, но вопли не утихали:
— С какой целью Дагомаро арестовал знаменитого лингийца?!
— Кто усмирит безумного ушерца?
Горячие новости сменялись скандалами, те — очередными новостями и снова скандалами… Пожары, выставка, террористы, Кажани, разгром «Вестника», переговоры, арест дер Даген Тура — неделя удалась на славу. За день мальчишки зарабатывали больше, чем за весь предыдущий месяц, но не успокаивались: сообразив, что обилие новостей вызывает не отторжение, а желание узнавать все больше и больше, мальчишки стали расползаться по Унигарту, уходить с привычных центральных улиц и площадей, проникая в районы, которые раньше считались для продажи газет абсолютно «мертвыми». Например, в застроенные виллами богачей прибрежные кварталы.
— Махим требует объяснений!
— Приота заявляет, что с уважением относится к Линге.
— Правда ли, что Гатов исчез?
— Что они здесь забыли? — хмуро протянул Гендель, с неприязнью глядя на шумных мальчишек.
— Тебе-то что? — лениво осведомился Сапожник.
— Лишние свидетели.
— Они? — Шо рассмеялся. — Они сбегут после первого же выстрела.
— А если не сбегут?
— Тогда они опишут полицейским твою волосатую рожу, — с прежней веселостью продолжил Сапожник. — А ты уже вечером будешь выглядеть совсем иначе.
— Борода мне порядком надоела, — признался Гендель.
— Скоро ты о ней забудешь.
После этой акции. Не красивой, не изящной, не претендующей даже на половину балла из ста возможных, но нужной заказчику, а значит — Огнеделу, отказавшемуся ради нее от великолепно задуманной атаки на сферопорт. Сапожник до сих пор бесился, никак не мог смириться с тем, что превращается в заурядного наемника, но виду не показывал, при ребятах держался обыкновенно. Зачем ребятам знать, что один из вожаков чувствует себя грязным? Они ведь верят…