«Карьера» Русанова. Суть дела
Шрифт:
— Да как сказать, — тоже улыбнулся Гусев. — Я главного инженера приглашал, а не директора. Вдруг — не так поймут?
— А вы меня на субботу пригласите, пока я еще не директор. Заодно утвердим группу. Ну так как? Записывать мне в календарь или не записывать?
— Пишите, — сказал Гусев. — Ради такого случая…
39
Оля
— Какие новости за минувший день? — спросил Гусев. — Наташа не приходила? Ну что ж, придется привыкать… Ты замерзла?
— Просто мне так уютней… Скажи, папа, ты тогда просил Наташу к нам приехать?
— Да нет, я не просил. Она сама решила… Чего ты вдруг вспомнила?
— Вспомнила… Сегодня девять дней, как умер Иван Алексеевич. Чижик сказал, что по обычаю надо помянуть. Мы пошли к нему домой, у Валентина ключ остался. Затопили печку, он так любил. Чайник поставили. Чижик начал собирать инструменты. Понимаешь, дом ничейный, у Ивана Алексеевича никого не осталось. Все опишут. Валька решил инструменты забрать, пригодятся в Доме пионеров. А я подумала, что могут быть бумаги, которые другим читать не обязательно. У меня были основания… Я нашла целую связку неотправленных писем и вот это… — Она протянула отцу фотографию… — Потом прочтешь письма. Я подумала, что тебе нужно прочесть. Тебе — можно.
На фотографии были Наташа и Липягин.
— Невероятно! — сказал Гусев и снова стал разглядывать снимок. Наташа в белом платье, Липягин в ковбойке, оба на десять лет моложе, держатся за руки. — Невероятно!.. Ты знала? — он посмотрел на дочь. — Когда ты узнала?
— Сегодня… Прочти письма.
— Не буду, — сказал Гусев. — Не хочу… Ты читала?
— Да. — Она взяла у отца фотографию и конверт с письмами. — Это нужно сжечь?
— Да, это нужно
— Я так и подумала. Наверное, это надо было сделать сразу.
— Наверное…
Гусев пытался что-то сопоставить, какие-то обрывки воспоминаний Наташи, то немногое, что знал о ее прошлом, — ничего не сопоставлялось, он ничего не понимал. Невероятно! — вот и все, что приходило в голову. Невероятно!.. Они с Олей ищут собаку, встречаются с Липягиным, он делает коляску, потом Можаев пишет статью… Приехала внучка Ксении Борисовны, Черепанов вспомнил, что когда-то работал с Липягиным, и вот… Невероятно! Все на маленьком клочке земли, за один год, а перед этим — разные судьбы, так неожиданно пересекшиеся.
Он посмотрел на Олю. Как она похожа на мать! — снова мелькнула мысль. Во всем… Господи, только бы все было хорошо. Только бы войны не было… Если все будет хорошо, она вырастет и станет совсем похожей на мать — это будет для него самым большим счастьем…
Эпилог
В субботу, вместо того чтобы прийти в гости, Балакирев снова улетел в Москву.
Ни он, ни Гусев еще не знали, что директором Балакирева не утвердят, что у секретаря обкома Вершинина будут неприятности в связи с попустительством и недостатком принципиальности, что сквозные бригады будут созданы и бесславно провалятся, — ничего этого они не знали. Шел очередной, то ли «решающий», то ли «определяющий» год пятилетки, и многие еще не догадывались, что время, измеряемое «шагами саженьими», отсчитывает свой последний срок. Ибо то, что закономерно, не может не наступить. Но когда это время, полное борьбы, поисков, нелегких решений, наступит — оно наступит и потому, что его торопили и Гусев, и Балакирев, и Черепанов — каждый по-своему…