Карибский кризис
Шрифт:
От ставропольских и казанских клиентов были перечислены авансы на сумму около двух миллионов рублей на расчетный счет Совинкома в «Альфа-банке». Зная, что я давно забыл про этот счет, Ирина Кондукова переделала реквизиты на договорах и отправила их клиентам в таком виде. Полученными деньгами она расплатилась с поставщиками, с которыми имела какие-то свои договорённости. По рассеянности она забыла бумаги в офисе, и мне сразу же обо всём доложили. Тишин, как всегда, самый осведомлённый из всех, рассказал, что Ирина открыла на своё имя фирму под названием «Совинком-плюс» через юриста, с которым её познакомил Иосиф Григорьевич
— Ничего не делай, а какие бумаги остались — спусти в унитаз!
Так я ответил Тишину и стал звонить Ирине. Я предъявил ей за самоуправство, пригрозил настоящим, а не игрушечным увольнением и напомнил о своём приказе перечислять все деньги в Петербург, а товар клиентам отгружать строго через меня. Вопя с интонациями ведьмы, она принялась надрывно доказывать, что «это всё ерунда, надо делать так, как она придумала». По параллельному телефону я позвонил Павлу, отчитал его за недостаточный контроль над Ириной, и приказал закрыть все счета, кроме того, на котором был кредит (то есть в Волгопромбанке) и петербургского во Внешторгбанке. Свидетели разговора докладывали, что с Ириной случилась истерика с разрыванием писем в клочья, метанием канцелярских принадлежностей и хлопаньем дверей.
Оставалось дивиться, сколь причудливо уживались в Ирине пафос гласности и правды с тайными махинациями и тягой к запрещённым веществам (уже не только сотрудники, но даже Халанский и Азимов заметили это и обеспокоенно спрашивали, «не балуется ли Ирина какими-нибудь наркотиками»).
Рухнули все надежды спасти положение. С каждым днём я чувствовал приближение неумолимой судьбы. И вот, этим хмурым мартовским днём осуществилось то, к чему я был внутренне готов и ждал неизбежное по-философски спокойно, как обездвиженный в станине гильотины человек в тот момент, когда нож её срывается вниз.
Я сидел в кафе «Онтромэ» на Большой Морской улице и задумчиво смотрел на двери Внешторгбанка; в нём находились расчетные счета фирм, с которых я должен был две недели назад перевести восемь миллионов рублей по поручению компаньонов. Утром я позвонил и сказал, что еду на Фонтанку, 117, к Лейнеру по поводу отгрузки отходов, а сам отправился в банк в надежде, что поступит хоть какая-то сумма, которую я смогу перечислить нашим поставщикам. На счетах было пусто, и я зашёл в кафе — не знаю, может подождать, а вдруг я сейчас позвоню операционистке, и она обрадует, что на корсчету повисла крупная сумма.
Почему-то вспомнилась квартира в соседнем с банком доме, которую я чуть не купил в 2002 году. Вход во двор — с Большой Морской, сам дом находится на Гороховой улице. Квартира была трёхкомнатная, площадью около 100 кв м, потолки около 4 метров — на метр больше, чем на остальных этажах этого дома. Странная аномалия — этаж не последний, стало быть, он не достраивался, почему же этот срединный этаж был выстроен с более высокими потолками, чем остальные? Квартиру продавали тогда по смешной цене — 36 тысяч долларов. Я отказался от сделки, потому что это была коммуналка —
«Надо было подсуетиться, и купить еще и эту квартиру. Что такое сейчас 50 тысяч долларов? — думал я, потягивая латтэ. — Владимир с Артуром очень правильно делают, что покупают недвижимость, инвестиции в которую окупаются быстрее, чем в этот чёртов медицинский бизнес. И в итоге, что я имею?! Единственной правильной моей инвестицией была покупка двух квартир — на Фонтанке и на Морском Фасаде, и абхазской недвижимости; тогда как у каждого из моих компаньонов этих помещений и земель — десятки!»
Позвонил Артур. Уже по его тону мне стало ясно, что это начало конца. Без околичностей был задан вопрос, деньги переведены, или нет — с Рязцветмета и Элтасса не отгружают, потому что средства от нас так и не пришли.
— Я перевёл деньги в Волгоград. Максим отвёз платежку в Волгопромбанк, — безжизненно ответил я.
— Дай телефон Максима и этого грёбаного банка! — сказал Артур.
Продиктовав телефоны, я вышел из кафе, зная, что не успею дойти до Исаакиевской площади, как начнутся звонки. Вступил в действие «аварийный план» — версия о том, что деньги, перечисленные в Волгопромбанк, были арестованы налоговой инспекцией. Максим должен был рассказать Артуру, что «это только что случилось», а в банке были предупреждены, что по телефону никаких сведений не давать. Этот план давал оттяжку недели на три-четыре.
Звонок прозвенел, когда я проходил мимо окон «Астории».
— Ты где?
— Буду через двадцать минут.
— Ждём.
На Исаакиевской площади я поймал такси и поехал на Балт-Электро.
Явившись в офис, я выразил на лице предельную озабоченность тем, что так всё плохо получилось с отправленными на Совинком деньгами.
Руки никто не подал. Веронику и Карину выпроводили «погулять».
— Где наши бабки? — спросил Артур. — Ты же понимаешь, что если ты не скажешь всё, как есть, лучше тебе самому начать шахсей-вахсей, прежде чем я начну с тобой разбираться…
Посмотрев в зеркало, я отметил, что выгляжу, как пионер-герой перед лицом расстрельной команды. Не моргнув глазом, я ответил:
— В Волгопромбанке. Ты же звонил, всё знаешь.
— Ты звонил… Там все куплены тобой. Признавайся, пока мы не… — Владимир не закончил предложение. Он позволил своим словам, произнесённым в его особенной, резкой манере, повиснуть в воздухе.
Я держался с нарочитым спокойствием, хотя внутренне содрогался — мои компаньоны были способны на всё. Я посмотрел ему в глаза:
— Мне не в чем признаваться. Моя ошибка была в том, что я отправил туда деньги. Надо было закрывать все помойки и даже Совинком, и выстраивать новые схемы. А я думал, что всё это будет ещё работать долгое время, поэтому гонял деньги по счетам, закрывая всё липовыми договорами.
Напряженная тишина воцарилась в кабинете, нарушаемая легким позвякиванием — Игорь, стоя в углу, помешивал кофе. Алексей отвёл глаза и принялся рассматривать свои записи. Артур с Владимиром стояли на расстоянии вытянутой руки от меня, буравя меня взглядами. Первым заговорил Артур: