Карибский кризис
Шрифт:
Кроме студии, есть другая, гораздо более обширная творческая лаборатория — это завораживающая природа вокруг. Дом находится в лесу, но при строительстве ни одно дерево не пострадало. Лесные красавцы обступили усадьбу со всех сторон, их вершины теряются в синеве. Из окон главного фасада, и с террас открывается вид на горы — высокие хребты виднеются за лесом в глубоком отливе неба. Их вершины, окутанные полупрозрачной дымкой, выглядывают из-за пологих отрогов. Всюду видны глубокие провалы, нагромождения разрушенных скал. Облака пристают к вершинам, как сказочные корабли, и бороздят синь, сдавленную мрачными утесами. Золотом блестят туманы, сползающие с крутых отрогов, точно волна волос.
Вокруг
…Вот такие видения роились в моей голове, и эти мечты о спокойной жизни в горах на природе стали своеобразным наркотиком, спасавшим мой мозг от обрушения, не позволявшим мне сломаться под гнётом внешних обстоятельств.
…4 марта, в день отъезда, с неба сыпал мокрый снег, и в промозглой сырости под порывами леденящего ветра я шел утром из дома на остановку, не будучи уверен в том, что поездка в Вену состоится. На следующий день, в субботу, которая была объявлена рабочим днем, я должен был снять со счета во Внешторгбанке три миллиона рублей и передать Владимиру для расчетов с клиентами. Денег на счете не было, значит, оставаться в Петербурге я не мог. Ехать тоже не хотелось — на конференции в Вене должны были присутствовать клиенты из Ростова и Ставрополя, которым Ирина пообещала, что я передам им комиссионные. С другой стороны, ехать было необходимо, так как от предстоящей поездки зависел выигрыш в тендере, а от этого выигрыша зависело всё на свете.
Больше всего мне хотелось отключить телефон и поехать в Волгоград, на свадьбу к брату, которая, по совпадению, была намечена на следующий день. Кое-как отработав на заводе, я поехал в офис Северного Альянса, разгрёб самые горящие дела, затем пошёл во Внешторгбанк и снял себе немного денег на дорогу. После чего поужинал в греческой таверне «Олива» на Большой Морской улице в компании Рената и Урсулы, и отправился на Московский вокзал. Приехав туда в половине восьмого вечера, взяв билет на восьмичасовой поезд до Москвы, я сел на лавочку напротив касс и задумался.
«…Марина!» — вдруг вспомнил я. Завтра утром она будет ждать меня в Шереметьево. Вебер настолько расщедрился, что оплатил поездку нам обоим. Она не поймёт, если я не поеду, а победа на тендере зависит от неё почти на 100 %: ОКБ и онкодиспансер — это её клиенты, Чернова и Патрушев, главврачи этих медучреждений, доверяют ей. Так что без вариантов — я должен ехать. Дрожащими руками, вынув из кармана телефон, я стал набирать номер Владимира. В голове стоял мрачный сумбур, обрывки неясных мыслей проносились, как в тумане. Я не знал, что говорить. Если Владимир не разрешит мне ехать — мне крышка! А он имел право запретить мне прогуливать рабочий день.
Услышав в трубке бодрый голос Владимира, я на мгновение лишился дара речи.
— …Алло, витиеватый! — кричал Владимир. — Ты чем там занимаешься? Тёлочек снимаешь на Невском?
Настенные часы показывали 7-40. Я нашел в себе силы пошутить:
— Семь сорок, Вов. Твое любимое время. Я звоню с вокзала, мне надо ехать в Вену…
Беззлобно выругавшись, Владимир напомнил о завтрашнем съёме денег и потребовал объяснений.
Голосом ясным, сильным, неузнаваемым мной самим, я дал желаемые объяснения, намекнув, что возврат заёмных средств Игорю во многом зависит от сделки, судьба которой, в свою очередь, зависит от поездки. На замечание о том, что следовало заранее позаботиться о доверенности на съём денег для другого человека, я возразил, что виза получена только сегодня, и до последнего момента было неясно, состоится ли поездка.
Владимир разозлился:
— Вечно ты всех ставишь
Смягчившись, он добавил:
— Стопудово ты едешь к брату на свадьбу, как я раньше не догадался!
Я принялся убеждать, что это не так — и откуда только взялись доводы и силы, чтобы донести эти доводы до адресата.
Часы показывали 7-52.
— Позвони ему, скажи, что приедешь на свадьбу в воскресенье, — не унимался Владимир. — Завтра снимешь деньги и вечером спокойно уедешь в Волгоград.
— Володь, виза! Виза и билет Москва-Вена!
— Ты уверен, что у тебя есть виза и билет Москва-Вена?!
Я решил использовать присущий Владимиру азарт игрока:
— Давай забьёмся: если у меня не будет этого, ты получишь тысячу долларов!
— Покажешь паспорт с отметкой вместе с посадочными талонами, — оживился Владимир, — а то вдруг ты никуда не полетишь, имея на руках билеты!
…Я уже бежал по перрону. Проводница закрывала дверь, когда я подлетел к вагону. Стоя в тамбуре, я позвонил Мариам и сказал, что уезжаю. Выдержать её упреки оказалось так же сложно, как недовольство Владимира. Поговорив с женой, я зашёл в свое купе, лёг на полку и мгновенно заснул.
Выйдя в начале пятого утра из вагона, я не мог понять, куда попал. Вокруг была какая-то непривычная обстановка, и я засомневался, в Москву ли приехал. (Просто так уже бывало — однажды я умудрился сесть не в тот самолёт, и, только оказавшись на борту, обнаружил ошибку. Пришлось выбираться и бежать бегом через всё лётное поле обратно к терминалу). Сейчас, выйдя в город, я прочитал вывеску на здании вокзала: «Курский вокзал», увидел машины с московскими номерами, и успокоился. (обычно я ездил поездами, прибывающими на Ленинградский вокзал). Я подошёл к таксистам и спросил, сколько стоит добраться до Шереметьево-2. Мне зарядили такую сумму, что я невольно отшатнулся и мои ноги сами собой зашагали прочь от этих наглых бомбил. Вдогонку мне понеслись крики, что, мол, в это время никто не повезёт меня в аэропорт за меньшую сумму, что в этом глухом месте совершенно невозможно поймать мотор, и так далее. Я дошёл до Садового кольца, и, едва поднял руку, как передо мной остановился частник, который довёз меня до аэропорта и взял за извоз в четыре раза меньше, чем с меня попросили таксисты на вокзале. В аэропорту я первым делом поменял рублёвую наличность на евро в обменном пункте, устроился в кафе и стал ждать Марину.
Глава 90,
Сказки Венского леса
В самолёте мы с Мариной уговорили бутылку коньяка (большую часть выпил я), а когда прибыли в Вену и вышли из здания аэропорта, я стал звонить в петербургский офис, чтобы узнать о движениях по расчетному счету. Урсула доложила о приходе денег (на расчетные счета аффилированных с Экссоном фирм, то есть это были общественные деньги) и я стал давать указания по перечислениям, чтобы до часа дня она успела их перевести. На Совинком по-прежнему ничего не поступило, и я опять распоряжался средствами компаньонов, втайне от них. В первую очередь надо было снять наличные, чтобы вернуть долг Коршунову.
«Пять дней я могу быть спокоен! Целых пять дней, до десятого марта!» — обрадовался я. Что будет потом, об этом я уже не задумывался. Впервые за последние полтора месяца я мог успокоиться больше, чем на полдня. (что касается денег, которые я потратил в этот день — их планировалось возместить перечислениями казанской больницы № 6, Азимов обещал перевести в середине следующей недели не менее 3,5 миллионов рублей, что касается основного долга, об этом стоило хорошенько подумать).
Здесь было холоднее, чем в Петербурге. Сырость и прохлада понемногу пронизывали нас. Мы нашли свободное такси и отправились в Renaissance hotel.