Карл Маркс на нижнем складе
Шрифт:
Директор сковырнул с бутылки железную пробку, сделал несколько глотков из горла и сказал, отдышавшись:
— Если б ты знал, как они мне осточертели!.. — заметив удивление в глазах гостя, добавил, чтоб тот не сомневался, кто именно: — Начальнички мои. Сначала тянут себе, потом. свату, брату; да еще другу, полюбовнице и черт те кому еще! Но… Что поделаешь? Если я сегодня не удовлетворю его просьбу — завтра я уже не директор. Понимаешь ситуацию?
— Понимаю. Но под эту сурдинку Горлов уже дважды себе привозил. Если б себе. А то продает, шельма, на сторону!..
— Ну это… — запнулся директор,
— Не зевай, пока акулы резвятся?
— Во! В точку! — и хозяин снова отхлебнул из бутылки. — Приходится мириться… Но ты, если заловишь его вот с таким рейсом, — для себя, — тащи ко мне. Я ему, сукиному сыну!..
— Вы меня извините, Игорь Васильевич. Но я на первом же собрании всю эту историю поведаю людям.
— Зачем? — чугь не захлебнулся хозяин очередным глотком пива.
— А чтоб все знали!
— Тебе от этого легче будет?
— Надо же кончать эту тащиловку когда-нибудь! Перестройка идет. Сознание прежде всего надо перестраивать.
— И ты поверил в эту болтовню? Друг ты мой любезный!. Плюнь ты на ихние сказки. Они там, — он ткнул пальцем вверх, — говорят красиво, а живут счастливо. Себе ни в чем не отказывают. Все их правильные речи про перестройку, хозрасчет, самофинансирование, экономию и бережливость — для дурачков. Никакой перестройки нету, идет обыкновенная скубня за власть, и кто жирнее кусок от России оттяпает. Вот и вся перестройка! Неужели ты не понимаешь?
— Все я понимаю!.. — Петр опустил глаза. Посидел в задумчивости, потом глянул в крупное лицо директора и поднялся. — Я пошел, Игорь Васильевич!
— Так мы же чай будем пить!..
— Вы поговорить позвали?
— Да.
— Ну и говорите.
— Я все сказал.
— Ия все сказал.
— Напрасно! — хозяин волчком крутнулся на ногах, провожая взглядом строптивого гостя.
Петр шел по ярко — зеленой ковровой дорожке с красными продольными полосами, чувствуя на себе презрительный взгляд директора. Не оглядываясь, сунул ногу в свой резиновый сапог — «вездеход», взял с пола дождевик, палочку, стоявшую в углу, и вышел.
До нижнего склада почти два километра. Он шагал по шпалам под проливным дождем и всю дорогу издевался над собой: «Получил? То-то! Будешь знать, как лезть не в свое дело! Жил же тихо, мирно. Никого не трогал, и тебя никто не трогал. Нет! Полез на рожон. Еще пригрозил собранием. Зачем? Ну, дурак!..»
Гугу лежал в коридоре конторы, свернувшись клубочком. Живо встал навстречу. Доверительно тернулся сухим боком. Петр снял дождевик, отряхнул его в коридоре, устало переступил порог конторы. Глянул сердито на бюст Карла Маркса и отвернулся. Хотел сразу лечь спать. Но решил сначала посидеть, отойди немного, остыть после такого трудного кросса на протезной ноге. Сел и почувствовал, что не знает, куда деть глаза от пристального взгляда Карла Маркса. Тот как будто требовал отчета о случившемся.
— Хотел же только проучить этого обормота, Горлова! — сказал он, вскинув глаза на шкаф, откуда пытливо взирал вождь мирового пролетариата. — И ввязался! Дурак! Форменный. Вот и весь рассказ. Против кого пошел? Против директора! Завтра же меня выгонит, и я, хоть разорвись, — до правды не докричусь. Ты понял? То-то! Нам твои марксисты мозги пудрят
Маленький поселок, а в нем, как в капле воды, отражались политические и социальные страсти страны. И было уже ясно, что дело не только в ошибках прошлого, дело еще и в необдуманном, непросчитанном курсе нынешнего руководства. А тут выборы Президента Российской Федерации закончились победой Ельцина. За ним стоят демократы. Значит, еще яростнее станет схватка между КПСС и ДПР, между двумя президентами. И кто его знает, чем все это кончится. Ясно одно, как в той пословице — паны дэруться, а у холопив чубы трещать…
Страна еще стремительнее покатилась под откос. Простому люду даже отсюда, из дальней глубинки, видно было, что миром не кончится. И что беда неотвратима, и отдуваться за все придется народу, к которому неутомимо и назойливо апеллируют противоборствующие стороны. Не ускользнуло от внимания людей и то, что дирижируют непримиримым противостоянием определенные амбициозные силы, стоящие в тени. Как ив 1917 году. И действуют они энергично, расчетливо, устрашающе.
Дальнейшие события показали логическую закономерность этого пагубного процесса. Августовский переворот! Начали его консервативные силы, а завершили в свою пользу демократы. Перехватили инициативу и ловко повернули так, что мир ахнул. И туг же, пользуясь своими заслугами перед Президентом — освобождением его из-под стражи в Крыму, — провернули путем давления на него свои дела. И все якобы от имени народа, во благо России. А на самом деле — во благо тем самым амбициознным силам, которые ловко дирижируют событиями. Все было проделано с невероятным проворством и показано с такой помпой, с такой наглостью что становится страшно.
Снова грядет великая смута на Руси! И снова ее творцы за кулисами. За русскими фамилиями. У одного из них прямо таки к случаю фамилия: Гангнус. Действительно — гнус! Людишки с черными душами в ангельском обличии.
Народишко, которому все неймется, все тесно на земле, все мало. Который иноверцев поименовал презрительно гоями. Который готов истреблять целые народы ради собственного благополучия. Дьявольская сущность которого становится все явственнее и все понятней людям мира. И видится, что у человечества терпение на исходе. Ибо кто на эту землю сошел с ненавистью в душе, от ненависти же и падет.
Это не за горами, а пока…
Пока «гнус» донимает. И люди не поймут, откуда на их головы беда за бедой?! Кто так умело портит им жизнь?
Непонятно, пока не присмотришься. А присмотришься — многое становится ясно.
В этот день Петр должен был встретить Гулю. Она ездила в Хадыженск к матери, проведать. Он подъехал на «вахте» до железнодорожной станции, перебрался через пути на платформу, где уже скопился народ в ожидании электрички из Майкопа. Среди людей увидел ученого. В руках у него — набитый плотно портфель и целлофановый кулек с вещичками. Похоже — уезжает. Какой-то скучный, расстроенный. Петр подошел, поздоровался.